– В дополнение к детективам я пошлю в Ливерпуль своего агента Курашкина, – сообщил Салливан. – Он знает старого ирландца в лицо.
– Когда вы найдете его, не вздумайте сразу арестовывать. Не спускайте с него глаз и обо всем немедленно сообщайте мне. И помните: ничего не должно попасть в газеты. А насчет вашего сотрудничества с коллегами из Эйч-дивизиона я могу сказать только одно: мы не можем допустить, чтобы этих ирландцев арестовала обычная полиция.
* * *
Вечером, подъезжая к своему дому, Фаберовский уже издали услышал разносившийся на всю улицу крик Артемия Ивановича из-за забора:
– Сколько мы будем торчать здесь на холоде! Этот чертов поляк только и делает, что у камина сидит, а как он понадобится раз в сто лет, так его нет! Где его дурацкий конюх?! Сколько можно его звать?!
– Пан может звать его хоть до второго пришествия, конюх глухонемой, – сказал Фаберовский, входя в калитку.
– Вот вы где! – торжествующе воскликнул Владимиров. – Я привел к вам Конроя, а в награду должен в такой собачий холод сидеть под дверями, как какой-нибудь шелудивый пес!
– За подвиги пана будет награждать царь, так что привыкайте сидеть в холоде, – Фаберовский достал ключ и вставил его в замочную скважину. – Где же вы нашли старого бздыка?
– Он слонялся тут по Эбби-роуд.
Открыв дверь, поляк впустил Владимирова и Конроя в дом и сурово спросил ирландца:
– Где ты шлялся два дня? На Виндзор-стрит тебя не было ни ночью, ни сегодня днем.
– Зато я сегодня днем видел Даффи, – возразил Конрой. – Он рассказал мне, что заходил в приходской морг Сент-Джорджа и видел там покойную. Он говорит, что это как раз та женщина, которая рассказывал ему о гибели своего семейства на «Принцессе Алисе».
– Все они рассказывают такие истории. Она была шведкой и все наврала, чтобы вымогать деньги у Шведской церкви.
– Вот вам и чистокровная англичанка! – ввернул свое слово Артемий Иванович.
– Так куда же ты делся после убийства? – дернул старого ирландца поляк.
– Я пошел домой, но на Виндзор-стрит увидел переодетых фараонов, обыскивавших дома, и убежал.
– А нож к прачечной Крисмаса ты подбросил?
– Я, – Конрой опустил голову.
– А Ласка ты разыскивал?
– Этого Ласка надо повесить на бикфордовом шнуре.
– Ну, а что ты там такое накарябал на Гоулстон-стрит?
– Написал, что во всем виноваты эти… – Старик замялся.
– Кто?!
– Как вы и говорили: жиды. Написал, что ситюки – тот еще народец.
– Крашеный тупица! Каков цвет ирландских радикалов?
– Зеленый, конечно.
– Вот я тебя в оранжевый цвет выкрашу, чтоб в следующий раз помнил! А ну-ка, напиши, что именно ты там накарябал! – Фаберовский втолкнул Конроя в гостиную, усадил за стол, дал карандаш и пододвинул ему листок бумаги.
Тот долго думал, затем написал корявыми печатными буквами слово «JUIVES» и остановился.
– Ну, и что, твоим разумением, значит такое слово? – спросил поляк.
– Жиды, конечно.
– Слово «жиды» пишется вот так. – Фаберовский написал рядом «JEWS». – Ты слишком долго жил во Франции, старик. И «жиды» написал по-французски.
– Именно! – с радостью подхватил Артемий Иванович, радуясь, что поляк накинулся не на него. – До стольких лет дожил, а не знаешь, как жиды пишутся! А ну-ка, ответь мне, Патрикей: куда ты дел те потроха, что тебе Урод доверил?
– Там, на Гоулстон-стрит рядом с куском фартука бросил.
– Но там ничего не нашли, – сказал Фаберовский.
– Значит, кошки сожрали.
– Ну вот что, Патрикей, – Артемий Иванович порылся в кармане и достал фартинг. – Еще раз исчезнешь – жалования больше не получишь. А пока на тебе рупь.
* * *
Фаберовский сообщает, что показания некоторых свидетелей о том, что было в руках у убитой, расходятся с тем, что сообщила полиция. Это навело его на мысль, как можно использовать убийство. Они дискредитируют полицию, которая даже не допросила главного сидетеля – Пакера, затем Пакер начинает выдавать на грра нужные им сведения о нигилистах и динамитчиках. Начинает разыскивать в газетах сведения о Страйд, чтобы знать, кого выдавать за агента.
Обед в этот суматошный день состоялся уже совсем поздно, около одиннадцати. Розмари, воспитанная на почтенных традициях «Повседневной кухни» мисс Биттон, постаралась и поразила даже поляка изобилием блюд. На первое были поданы вареная говядина с мятным соусом и запеканка из телячьих почек.
Артемий Иванович трусливо шарахнулся, подозрительно обнюхал соус и сразу же приступил к запеканке.
– Если почитать сегодняшние газеты, – сказал Фаберовский, откладывая в сторону «Дейли Телеграф» и тоже берясь за вилку, – то можно подумать, что мы добились полного успеха. Пресса уже открыто призывает к смещению министра Мэттьюза и комиссара Уоррена, раз у него не хватает разума уйти самому, а в парке Виктория и на Майл-Эндском пустыре сегодня весь день шли митинги по тому же поводу.
– Вы уже знаете, чей труп нам подкинули у клуба? – спросил Артемий Иванович.
– Женщину, убитую на Бернер-стрит, вчера вечером в морге прихода Святого Георгия опознала ее сестра, а сегодня утром ее опознал один из свидетелей и доктор Барнардо, встречавший ее в одной из ночлежек. Покойную звали Элизабет Страйд.
– Она действительно шведка?
– Да.
– Мерзавцы! – вскричал Владимиров. – Человекоубивцы! Другого места в Лондоне нет, что ли, кроме нашего клуба! Из-за них нам в Сити резать пришлось!
– Я пытался выяснить, что же сообщил полиции тот жид, что видел Коновалова в лицо, но они берегут его как зеницу ока и от прессы, и от кого-либо еще, потому что майор Смит возлагает на него большие надежды.
– А вы не знаете, видел ли нас кто-нибудь с Даффи еще, пока мы стояли на площади, где велись какие-то земляные работы?
– В сегодняшних газетах опубликовано заявление суперинтенданта полиции Сити, что дежурный пожарный ночной станции на Апельсиновом рынке ничего не заметил. Больше я ничего не ведаю.
– Так он в фургоне храпел, что он мог видеть! – сказал Артемий Иванович. – Ну, а с этим свидетелем, что у ситюков припрятан, мы справимся. Зря что ли Шапира его до самого дома выслеживала! Главное, что остальное все у нас гладко сошло. И труп потрошеный у нас налицо, и надпись есть, и жидов бьют. Ну, конечно, не без мелких неувязок, но это только из-за вашей нераспорядительности.
– А то, что доктор Филлипс, как пишут в «Ивнинг Ньюс», заявил после посещения им вскрытия трупа с Майтр-сквер, что убийство не было совершено той же самой рукою, что убийство на Бернер-стрит, и объявил его работой подражателя – тоже моя нераспорядительность?! А то, что пана Артемия, как и ирландцев, ищет полиция – тоже моя нераспорядительность?! И приезд Продеуса, бежавшего из психушки во Франции, чтобы убить пана – моя нераспорядительность?!
