– Дамам надо читать романы про любовь, а не слушать сообщения докторов об увечьях, нанесенных убийцей своим жертвам.
– У вас отсталые взгляды на сущность вещей, мистер Фейберовский. – вмешалась Эстер. – Ни одна английская леди не может спокойно сидеть дома и заниматься каким-нибудь рукоделием или чтением сентиментальных романов, когда зверь в человеческом образе безнаказанно убивает по ночам несчастных женщин!
– Предоставьте разбираться с убийцей нам, мужчинам.
– Вы, мужчины, разбираетесь уже два месяца, – вмешался уже успевший где-то набраться Артемий Иванович, – а женщин все режут и режут.
– Если вы сейчас же отсюда не уедете, – обратился взбешенный Фаберовский к дамам, – я расскажу обо всем доктору Смиту. Пан Артемий, отвезите дам куда-нибудь в ресторан.
– У меня нет с собой денег.
– Вот вам деньги, – Фаберовский достал две серебряных кроны.
– И куда же мне с ними ехать?
– Не знаю. К чертовой матери! Обед в ресторанах накрывают часов с пяти. Вы можете съездить к Биллинсгейтскому рынку. Там есть приличная таверна, где за шесть шиллингов можно к часу на вас троих заказать прекрасный обед из рыбы. Сдачу вернете мне.
– Может быть вы тоже поедете с нами? – с надеждой спросила Пенелопа.
– Нет, – отрезал поляк, садясь в кэб. – У меня еще есть другие дела.
* * *
Удачно и дешево разрешив с викарием все формальности с переменой веры и договорившись получить сертификат недельки через полторы, в морг на Голден-лейн Фаберовский вернулся уже к концу заседания.
– Ну, как идут дела? – спросил он у Крофорда, когда тот вышел из дверей и направился к стоянке кэбов.
– Следующее заседание назначено через неделю.
– А что со свидетелем?
– Я заявил коронеру, что если присяжные не настаивают на этом, то у меня есть особые причины не оглашать подробности внешности человека, которого видел мистер Лавенде. Коронер согласился с этим и ваш свидетель описал присяжным только одежду виденного им человека. Так что я жду чек на десять фунтов, мистер Фейберовски.
26.
ПИСЬМО ФАБЕРОВСКОГО – ВЛАДИМИРОВУ
6 октября 1888 г.
Эбби Роуд, 9
Сент-Джонс Вуд
Лондон
Ясновельможный пан Артемий!
Мне необходимо заплатить стряпчему Крофорду 10 фунтов за неразглашение на дознании примет фельдшера. Потрудитесь завтра доставить их мне.
Фаберовский.
NB. Обращаю внимание пана Артемия на то, что в этом письме не содержится приглашения на ужин.
27.
ДЕЛО № 153 ч.2/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ
25 сентября/6 октября 1888 года
Отель «Александра»
Лондон
Был сегодня у Поляка, он совсем слег от трудностев нашей тяжелой работы и не может ходить, а я держусь только на почве, или по-научному выражаясь, гумусе долга перед Отечеством и верности Государю, да хранит Его Господь! Нам приходится все хуже и хуже, не только от того, что из континента приехал Андерсон, но и от того, что полиция нашла свидетеля, который видел Фельдшера с бабой перед, как он ее прикончил. По моему совету Поляк послал этому свидетелю письмо, чтобы припугнуть его и подвязать его слишком длинный язык следующего содержания:
«Полагаю, ты считал себя очень умным, когда доносил полиции. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я не видел тебя. Теперь я знаю, что ты знаешь меня и я видел твою маленькую уловку, и я намерен прикончить тебя и послать твои уши твоей жене, если ты покажешь это полиции или поможешь им. Если ты сделаешь это, я прикончу тебя. Твои попытки ускользнуть с моей дороги бесполезны, потому что я возьму тебя, когда ты не подозреваешь этого, и я держу свое слово, как ты вскоре увидишь, и выпотрошу тебя.
Искренне твой
Джек Потрошитель
Ты видишь, я знаю твой адрес».
Деньги Вы мне еще не выслали, по крайней мере я еще не получал. А положено нам с Поляком расходных за сентябрь и на октябрь месяц, так как своих уже нет, и жалование за октябрь. А траты большие, например, только на подкуп стряпчего ушло 50 фунтов.
Ваш Гурин.
Рачковский писал Артемию Ивановичу письмо о назначении награды, с угрозами на случай, если Артемий Иванович решит воспользоваться моментом и сдать Васильева, Артемий Иванович пропускает угрозы мимо ушей и отвечает, что не знал о назначении эдаких денег, т. к. поляк скрыл это от него.
Тут Владимиров совершает глупость: шантажирует Рачковского, говоря, что на такую кучу денег в Лондоне можно жить лет двадцать. Рачковский не думает, что Артемий Иванович задумал что-то сложное, но делает вывод, что у его агентов обсуждается этот вариант.
Глава 58
7 октября, в воскресенье
Получив утренние газеты, Фаберовский попросил Розмари, чистившую в это время столовое серебро, принести ему в кабинет кофе и яичницу с беконом, а сам принялся за дело, намереваясь прочитать отчеты о дознании в Сити, и другие заметки, касавшиеся Уайтчеплских убийств. Среди писем возмущенных читателей, выражавших негодование бездеятельностью полиции и ужас от совершаемых в Уайтчепле убийств, среди всяческих теорий и домыслов ему бросилось в глаза сообщение о новой страшной находке, которую журналисты тотчас объявили делом рук Потрошителя.
Еще в середине сентября несколько мальчиков нашли в Темзе близ моста Ватерлоо правую женскую руку, которая была исследована доктором Невиллом и объявлена принадлежавшей молодой женщине. Рука была пухлой, красивой и изящной, и была грубо отрублена от плеча. Уже тогда газеты поспешили объявить находку доказательством очередного Уайтчеплского убийства, но потом сошлись во мнении, что это был экземпляр из анатомической комнаты. Затем на прошлой неделе во дворе позади убежища для слепых на Ламбет-роуд в Саутуорке, в половине мили от моста Ватерлоо, была найдена другая рука, соответствующая первой.
То, что рука была найдена в Южном Лондоне, навело Фаберовского на мысль о возможной причастности к этому таинственному убийству Васильева, однако он сразу же отбросил ее. Фельдшер потрошил свои жертвы, но не расчленял их. Полиция немедленно завладела находкой и наотрез отказалась давать любую информацию относительно ее вида или говорить, указывает ли она на новое преступление. Мальчики, которые нашли ее, сказали, что это была хорошо сохранившаяся человеческая рука, но травмированная и с содранной кожей во многих местах, как будто от действия негашеной извести. Полиция отказалась говорить «да» или «нет» по этому поводу, но намекнула, что все это было ошибкой, и что найденная вещь была просто старым скелетом руки без плоти на нем. И вот два дня назад, приблизительно в двадцать минут четвертого пополудни, Фредерик Уилдборн, плотник, служащий у господ Дж. Гровера и Сыновей, строителей из Пимлико, подрядчиков на строительстве новой штаб-квартиры Столичной полиции на Темзенской набережной, работал на фундаменте одного из сводчатых подвалов, когда натолкнулся на аккуратно завернутый пакет. Пакет был вскрыт и в нем было найдено сильно расчлененное тело женщины, возможно лет тридцати, которое было тщательно обернуто в кусок того, что, по его предположению, являлось черной нижней юбкой. Труп был без головы, рук или ног и представлял ужасное зрелище. Полицейский хирург А-дивизиона доктор Бонд и несколько других медицинских господ сделали заключение, что это останки женщины, чьи руки были незадолго до этого обнаружены в различных частях столицы. Полагали, что человек, положивший страшный пакет в фундамент, проник туда не ранее прошлой пятницы со стороны Кэннон-роуд, перебравшись через восьмифутовую ограду. Полиция перевезла тело в мертвецкую и утром в день дознания по Эддоуз доктора прикладывали к нему руки, чтобы увидеть, соответствуют ли они туловищу. Эти руки казались намного лучше сохранившимися, чем тело, и если бы полиция признала их не соответствующими ему, их наличие служило бы доказательством второго ужасного преступления. Как объявил доктор Бонд, тело принадлежало замечательно красивой молодой женщине. Тогда же было произведено вскрытие, результат которого должны были объявить на дознании.
