– А вы не боитесь … э-э-э… что этот медиум сможет найти-с Николая? – спросил он Фаберовского нетвердым голосом, когда тот вернулся с пакетом свечей.
– Я больше страшусь сплошных опросов дом за домом, которые начала сегодня Столичная полиция, – поляк неодобрительно присматривался к лихорадочному румянцу на щеках компаньона.
Он прошел в гостиную и с помощью Розмари расставил свечки по канделябрам, завесил окна тяжелыми портьерами и принес из столовой полированный столик. Артемий Иванович виновато ходил следом, сверля сутулую спину поляка нетрезвым взглядом, и шмыгал носом.
– Мистер Гурин, не могли бы вы сесть, – попросила наконец Розмари. – Вы можете что-нибудь уронить.
– Пан Артемий когда-нибудь бывает трезв? – сердито спросил поляк.
– Я не пил, я лечился, – сказал Артемий Иванович. – После этого проклятого купания у меня жесточайший насморк.
Владимиров достал из кармана платок и изо всех сил сморкнулся.
– Пан грохочет, как двенадцатидюймовое корабельное орудие, так что заглушает даже стук дверного молотка. Идите лучше откройте дверь, явился наш медиум.
Поляк указал Владимирову на дверь и тот послушно поплелся открывать.
– А ты, Розмари, побудь пока у себя в спальне.
Мистер Лиз отдал Владимирову свою трость и пальто, повесил шляпу на вешалку и прошел в гостиную.
– Что вам потребуется для сеанса? – спросил Фаберовский.
– Мне потребуются свечи, закрыть окна и погасить свет. Вы случайно не состоите членом Общества исследования психических явлений?
– Нет, а что?
– Вы очень похожи на одного из его членов.
– Быть может. Кстати, у меня есть череп, – Фаберовский вопросительно посмотрел на медиума.
– У меня тоже есть череп! – подал голос Артемий Иванович.
– Что вы, это мне не надо! – замахал руками мистер Лиз. – Череп – это бренные кости, телесные останки, а духи свободны и бесплотны.
– Как скажете, – пожал плечами поляк. – Стол для верчения вам нужен?
– Потом, если потребуется.
Фаберовский прикрутил газ и зажег свечи в канделябрах на столе и на камине.
– Садитесь к своему гостю, – сказал Лиз, садясь напротив Артемия Ивановича. – Я войду в транс и вступлю в контакт с духами, а вы станете задавать вопросы. Сосредоточьтесь, это потребует максимум внимания.
Медиум сел, откинулся на спинку и положил руки перед собой. Глаза его были полузакрыты, губы что-то шептали. Так прошло много времени.
– У него какая оплата – повременная? – громким шепотом спросил у поляка Артемий Иванович.
– Нет, сдельная. Сосредоточьтесь и не мешайте.
– Может, он сюда спать пришедши? – икнул Владимиров.
– Молчите лучше, – оборвал его Фаберовский, тихими шагами подошел к Лизу и наклонился к его уху: – Сэр, если у вас есть возможность выбора, нам хотелось бы общаться с духом Элизабет Страйд, жертвы с Бернер-стрит.
Лиз едва кивнул, давая понять, что услышал. Лицо его просветлело, глаза открылись, неподвижный и немигающий взгляд устремился на пламя свечи.
– Я – дух Элизабет Страйд, – сказал он наконец.
– Во хрен! – оторопело сказал Артемий Иванович. – А зачем нам Страйд? Урод-то Эддоуз убивал!
– Заодно узнаем, кто вместо Урода убил Страйд.
– А что-с нам надо у него спрашивать?
– Сэр, то есть, пардон, миссис Страйд, вы можете описать своего убийцу?
– Он высокого роста, он большой телом, его лицо благородно… – загробным голосом произнес медиум, – … тонкий нос, вертикальная складка делит подбородок надвое. У него рыжеватые шелковистые волосы, редкие бакенбарды, завораживающий взгляд… Он богато одет, ему больше семидесяти…
– Резвый старикашка, – заметил Фаберовский, переведя сказанное Лизом Владимирову. – Но он не похож на нигилиста.
– У него слегка парализована правая сторона тела после малого удара, хватившего его в прошлом году.
– До сту перунов, кто это такой?! – воскликнул поляк в совершенном недоумении. – Что он плетет?!
– После удара у него стали случаться провалы памяти, а однажды он нашел кровь на своей сорочке…
Фаберовский растерянно оглянулся на Владимирова, который внимал медиуму, прикрыв глаза и начиная уже посапывать.
– Попробуйте описать место, где он живет, – попросил медиума поляк.
– Я вижу богатый особняк на роскошной улице около парка с извилистым прудом, деревьями и травой…
– Не правда ли, пан, какое точное описание? – Фаберовский опять оглянулся на компаньона, надеясь найти у него поддержку. – Не тот ли это парк, где вы с Пенелопой купались?
– Тпрру, стой! – внезапно на всю комнату сказал Артемий Иванович. – Если не отстанешь, я схвачу тебя за весло и утоплю.
– Что такое? – удивился поляк, но ответом ему было молчание. Он обратился к медиуму, ожидавшему с закрытыми глазами следующего вопроса: – Вы можете узнать эту улицу, мистер Лиз?
– Да, это Брук-стрит.
– А дом, дом?
– Нет, не вижу… Семьдесят четыре, сорок четыре… Не вижу…
Покоившиеся на столе руки медиума задрожали.
– Ну хорошо, давайте вернемся к убийце, – ободряюще сказал поляк.
– У него есть жена, дочь и зять…
– А кто он по профессии?
– По профессии он врач. Его зять тоже врач…
– А теперь скажите, миссис Страйд, как его зовут?
– Его зовут… – медиум набрал полную грудь воздуха, но тут громкий храп Артемия Ивановича прервал его. Лиз встрепенулся и непонимающим взглядом уставился на Фаберовского.
– Я потерял контакт с духом, – растерянно пробормотал он.
– Давайте его срочно возобновим, – предложил поляк, зло поглядывая на Владимирова, что-то бормотавшего во сне и причмокивавшего губами, словно он понукал лошадь.
– Это невозможно, – мистер Лиз провел ладонью по лицу, снимая остатки оцепенения. – Дух не согласится еще раз вступить в контакт, если его прервали.
– Скажите, а вы можете при помощи ваших неординарных психических способностей установить, что произошло с человеком, если сам он этого не помнит?
– Иногда это удается.
– Насколько я понимаю, это зависит от вознаграждения? – спросил поляк. – Я хорошо заплачу.
Медиум решительно подошел к Артемию Ивановичу, почти целую минуту сосредотачивался, потом вытянул руки с растопыренными пальцами и медленно стал водить ими над его головой.
– Я не могу установить контакт с мозгом этого человека, – сказал он наконец, вытирая пот со лба.
