– Учитывая, что пан Артемий страдает периодической потерей памяти, я бы посоветовал ему записать на бумажке, к кому он идет. И еще добавьте, что неплохо бы поинтересоваться у миссис Смит, где ее муж может припрятать документы, которые его люди украли у меня из сейфа. По моему опыту человек, долго пробовавший вернуть компрометирующие его документы, зачастую не сразу решается уничтожить их, если они наконец попали к нему в руки.
Артемий Иванович вышел на улицу, влез в кэб и поехал на Харли-стрит. Миссис Смит увидала его из окна. Когда она сбежала вниз, чтобы встретить его, в своем домашнем платье из черной парчи, отделанном розовыми кистями, Артемия Ивановича захлестнула волна любовного восторга.
Дребезжа шпорами, он подошел к Эстер, сверкнул глазами, неуклюже потянул на себя и пиявкой всосался в ее руку. Эстер покраснела, но было видно, что она очень рада и с восхищением смотрит на него.
– Вам не хватает только шашки, и вы были бы настоящий cossaque. Может быть, вам дать шашку?
– У вас есть шашка? – похолодев, спросил Артемий Иванович и любовный восторг тут же куда-то исчез.
– Да. Мой отец воевал под Севастополем и много чего привез из России. Пойдемте, я покажу.
Миссис Смит провела Владимирова в свою спальню, где на стене, на персидском ковре, висел тяжелый драгунский палаш с позолоченной гардой, перекрещиваясь под плетеной фехтовальной маской с двумя рапирами.
– До скандала в Сиднеме мы с Пенни ходили в женский класс Фехтовального клуба, – пояснила Эстер. – Вот уже почти два года. Хотя моему мужу это не нравилось, так как ему приходилось платить за нас большие взносы и вообще он не любит нашей излишней самостоятельности.
– Это ваша спальня? – поинтересовался Артемий Иванович, надеясь отвлечь миссис Смит от фехтовальной темы.
– Такие вопросы неприлично задавать даме. Лучше покажите, как обращаться с шашкой.
Владимиров не был согласен, что это лучше. Отправляясь к миссис Смит, он рассчитывал вовсе не на упражнения с саблей. Но обратного хода не было, и Артемий Иванович решительно и мрачно подошел к палашу и впервые в жизни взялся за рукоять холодного оружия.
– Давно я не брал в руки шашек!
Издав утробный рык и вращая выпученными глазами, как, по его мнению, и должен делать настоящий казак, Артемий Иванович выдернул палаш из ножен. Палаш оказался неожиданно тяжелым и когда, занеся его за левое плечо, Владимиров со всей силы рубанул перед собой, ему инстинктивно пришлось выставить для равновесия вперед левую руку. Он почувствовал, как палаш рванул и отрубил ему палец, который отлетел от его руки и со стуком закатился под кровать. Эстер ахнула. Зажав онемевшую руку другой, здоровой, Артемий Иванович рухнул на колени. Он отпустил покалеченную кисть и стал шарить правой рукой под кроватью в надежде найти палец. Вскоре он почувствовал под ладонью твердый предмет и подумал отрешенно: «Почему так быстро холодеют члены, лишившиеся тела?»
Тут Владимиров решился взглянуть на свою изуродованную конечность.
– Вы срубили камень на своем кольце! Вот это удар! – Эстер восхищенно захлопала в ладоши. – Такого не может сделать никто в нашем клубе, даже полковник Каннингем!
– Ух ты! – изумленно произнес Артемий Иванович, разглядывая свою совершенно целую руку и перстень с блестящим следом от палаша вместо срезанного камня.
От избытка чувств Владимиров схватил Эстер за талию и закружил в диком, казачьем, как наверное думала миссис Смит, танце.
– Пустите меня, негодник, – ласково сказала она, кокетливо подрыгивая в воздухе ногами. – Пользуетесь тем, что моего мужа нет дома и еще долго не будет!
Артемий Иванович утвердительно кивнул и понес Эстер к кровати.
– Вы бы сказали хоть что-нибудь, что вы все время молчите? Или у казаков так принято ухаживать за дамами?
– Не надо слов, они здесь не нужны! – хрипло сказал Артемий Иванович.
Все, что было проделано Владимировым перед этим, произвело на миссис Смит гораздо большее впечатление, чем то, что последовало потом.
«В конце концов, – подумала она, садясь и поправляя прическу, – остальное я выдумаю сама».
Выпутав ногу в сапоге со шпорой из простыни, Артемий Иванович сполз с кровати и подошел к зеркалу. Сняв котелок, поплевав на ладонь и пригладив незримый чуб, он повернулся к миссис Смит и спросил:
– Кстати, Ася – я тебя очень люблю, – где твой рогатый супруг хранит документы, которые он утащил у поляка?
– Где-то у себя в кабинете.
– Это хорошо… А Пенелопа не делилась с тобой воспоминаниями о том, что я такое с ней сотворил тогда в Гайд-парке?
– Вам, мистер Гурин, должно быть стыдно, после того, что вы сделали с моей падчерицей в таверне и Бог знает где еще! – рассерженно ответила Эстер, швырнув подушкой в стену. – Она приехала вся мокрая, пьяная как рыба, и рыгала в отхожем месте всю ночь!
31.
ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
ПИСЬМО ВЛАДИМИРОВА – РАЧКОВСКОМУ
30 сентября/12 октября 1888 года
Отель «Александра»
Лондон
Милостивый государь Петр Иванович!
Благодарю сердечно за деньги, хоть немного рассчитаюсь с долгами, но работать все также трудно, а иногда невмочь. Но дело тем не менее справляем как нужно. Сегодня Поляк отправил свою содержанку прогуляться в Килбурн неподалеку и отправить в полицию письмо следующего содержания:
«Я пишу тебе письмо черными чернилами, так как у меня нет больше подходящего вещества. Думаю, вы все спите в Скотланд-Ярде с вашими ищейками, в то время как я покажусь вам завтра ночью. Я иду совершать двойное убийство, но не в Уайтчепле. Там стало слишком горячо. Сменил. Недолго до того, как ты услышишь обо мне снова.
Джек Потрошитель».
Надеюсь, все будет хорошо и мы исправим ошибку предыдущего раза. На этот раз мы с Поляком оба возьмем дело под свой неусыпный контроль.
Остаюсь с почтением
Ваш Гурин.
32.
ТЕЛЕГРАММА БРИТАНСКОГО ПОСЛА В ПАРИЖЕ ГРАФА ЭДУАРДА Р. ЛИТТОНА ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ СОЛСБЕРИ
Секретно
Париж
Октябрь 13. 1888
Видел осведомителя, который не знает место жительства убийцы, но заявляет, что он работал прежде в Женеве лягушатником. Из Лондона о нем было получено очередное письмо, гласившее, что за ним наблюдают два самых расторопных человека в Обществе. Он уверен, что сможет сообщить полиции о местонахождении убийцы в пределах 24 часов после того, как прибудет в Лондон. Осведомитель не может поехать, не имея 2000 франков, или действовать, не будучи сам в Лондоне. Я так полагаюсь на его честность, что авансирую деньги под свою личную ответственность, сообщив ему, что при аресте преступника и доказании его преступления, он, осведомитель, может потребовать обещанное вознаграждение, из которого должны быть вычтены 2000 франков для уплаты мне. Я упоминаю его имя в письме, которое даю ему для сэра Чарльза Уоррена, но он не будет представляться ему, пока не появится возможность донести на преступника и получить необходимую помощь от полиции. Он поставил условием, что его имя не должно быть разглашено, или Общество не будет производить арест. Он отбывает в этот день и ставит условием, кроме того, что полиция никоим образом не будет мешать ни ему самому, ни тем из Общества, что сейчас следят за преступником, что и было мною обещано.
