– Был, – встряла Шапиро. – Джой Барнетт. Но он ушел от нее две недели назад.
– Сержант Тик, организуйте поиск Барнетта. Кто обнаружил труп?
– Я, с-сэр, – сказал Абберлайну мистер Бауэр посиневшими от холода и волнения губами. – Я с-служил в Индийской армии, я п-получаю от нее п-пенсию, но такого я не видел никогда.
– Вы живете в Миллерс-корт?
– Нет, с-сэр, я только работаю у мистера Маккарти, а живу в доме 37.
– Зато я живу здесь, – сказала Шапиро.
– Вы слышали этой ночью что-нибудь подозрительное?
– Совершенно ничего.
– Соседка, живущая прямо над комнатой убитой, – сказал Тик, – показывает, что слышала откуда-то крик «Убивают!», но не обратила на него никакого внимания. Говорит, что света в Кроссингемской ночлежке не было, так что это произошло уже после четырех часов, когда его гасят.
– А я, сержант, слышала, как она пела у себя в комнате, – заявила, кокетливо стреляя глазками, миссис Кокс.
– Мне кажется, я тебя где-то встречал, – припомнил Абберлайн. – Еще когда я служил в Эйч-дивизионе.
– Наверняка, инспектор, – подтвердил Тик. – Примерно год назад она напала на одного моего приятеля, констебля, когда он пытался арестовать ее, за что была приговорена к месячному заключению. А в январе ее арестовали за нападение на какую-то уайтчеплскую даму, уж не упомню ее фамилию.
– Что вы можете сказать об убийстве? – спросил у вдовы Абберлайн.
– Минут за пятнадцать до полуночи я вышла покурить перед сном, в это время как раз вылезла эта каракатица Шапиро. Потом она ушла, а я увидела, как Имбирь вернулась домой в компании крепкого низкорослого прыщавого мужчины лет тридцати с рыжими усами и в круглом котелке. Он нес бидон с пивом размером примерно с кварту. Имбирь была пьяна и сказала мне, что идет петь. Потом я слышала, как она пела.
– Я тоже слышала, как она пела «Фиалки», – ввернула одна из зрительниц. – Вы, должно быть, знаете эту песенку: «Одну лишь фиалку сорвал я с могилки моей матушки…» Я проходила очень близко и хорошо слышала.
– Вы расскажете мне обо всем, когда я буду вас спрашивать, – оборвал ее Абберлайн.
– Лучше бы Потрошителя поймали, чем на нас орать! – подогрела обстановку Шапиро.
Стоявший рядом со вдовой констебль махнул перед ее носом дубинкой и она сразу же умолкла.
– Заткнитесь, – рявкнул Абберлайн. – Каждая из вас могла стать той кучей мяса из тринадцатой комнаты.
Глава 85
Весть об убийстве в Миллерс-корт застала инспектора Салливана врасплох. Он бросил все – и свою коллекцию, и мечты выспаться, – взял кэб и сломя голову помчался в участок на Леман-стрит.
– У вас такой вид, Салливан, – сказал инспектор Пинхорн, когда скотланд-ярдовский полиглот бурей ворвался к нему в комнату, – как у моей тещи, когда кот стащил у нее рыбу из тарелки.
– Я посмотрю, какой вид будет у вас, Пинхорн, когда вы узнаете, что в Миллерс-корт произошло очередное убийство.
– Я уже давно знаю об этом, – сказал Пинхорн. – Неужели за эти полгода вы еще не привыкли к таким вещам?
– Мы выпустили Тамулти под залог, и вот вам результат! Но я наверняка знаю, где он скрывается. Около его дома с некоторых пор постоянно дежурит мой агент. Надо взять констеблей и немедленно арестовать Тамулти. Возможно, он еще не успел уничтожить улики.
Ламбет-стрит была совсем недалеко от участка и уже через пять минут Салливан и Пинхорн вместе с пятью констеблями подошли к дому, где проживали ирландцы. Салливан повертел головой, но Курашкина обнаружить не смог – тот либо отсутствовал, либо очень удачно замаскировался.
– Именем королевы! Откройте, полиция! – инспектор руками и ногами замолотил в дверь, пока испуганная хозяйка не спустилась со второго этажа. – Где ваши жильцы?!
– Но, сэр, у меня много жильцов!
– Два ирландца, старый и молодой.
– Посмотрите, может быть они у себя в комнате, – сказала хозяйка.
Салливан постучал в дверь, но так как из комнаты не доносилось ни звука, он тотчас велел констеблям высадить ее. В комнате никого не было. Не было даже вещей, одни голые стены с пятнами от раздавленных тараканов.
– Проклятье! – заревел Салливан. – Никого и ничего!
– Ну, и где же ваш агент вместе с подозреваемым? – спросил Пинхорн. – Мне кажется, что тут его нет. Ау, подозреваемый! – инспектор заглянул под кровать. – И тут его нет.
– Я не видела своих постояльцев со вчерашнего вечера, – сообщила хозяйка. – Но это ничего страшного, я научена горьким опытом и всегда беру плату вперед.
– Вона и с мени плату хотила взяты, за то що я перед ее хатой стою! – раздался пьяный голос подошедшего Курашкина и комната наполнилась его перегарным духом. – А где же ирландци? Як зараз памятаю, тут булы!
– Вы, Курашкин, есть последний мерзавец! – задохнулся от ярости Салливан. – Вы должны были стоять здесь и следить за ирландцами! Вы все профукали, так что идите к этому… как его по-русски… – Инспектор кулаком свистнул Курашкину в ухо. – Я делаю вас уволнять прочь!
39.
ПИСЬМО ПОМОЩНИКА КОМИССАРА СТОЛИЧНОЙ ПОЛИЦИИ Д-РА РОБЕРТА АНДЕРСОНА ГЛАВНОМУ КОМИССАРУ ПОЛИЦИИ СЭРУ ЧАРЛЬЗУ УОРРЕНУ
Очень срочно
Сэр Ч. Уоррен,
После самого серьезного и внимательного рассмотрения мною данного вопроса я не могу рекомендовать согласие с предложением осведом.
Ответ, который я пошлю графу Литтону, должен быть в том смысле, что Правит. не может уполномочить его согласиться на условия осведом., если тот не сообщит имя убийцы с определенными деталями, котор. могут быть проверены, или каким-нибудь иным способом не даст реальное доказательство своих возможностей и честных намерений.
И если у Вас есть опасения относительно этого, можно добавить: ему будет заплачено 40 000 франков против запрошенных 2000 за информацию, ведущую к аресту и осуждению преступника.
Я пришел к такому заключению не только из рассмотрения всей этой истории по существу а она кажется крайне невероятной, и я делаю вывод, что французская полиция не расценивает осведом. как заслуживающего доверия но далее, я боюсь неприятности и вреда, кот. такой человек, если он самозванец, может причинить, если он прибудет в Лондон на предложенных условиях.
Я имел ряд подобных предложений, полученных по почте, в делах по политическим преступлениям, и иногда опрашивал осведом-лей, которые делали предложения такого рода, и до сих пор я не знал ни единого случая, когда бы я нашел причину сомневаться в мудрости отказывающегося от согласия с их условиями.
Я могу добавить, что я вручил эту депешу м-ру Уильямсону, не давая ему ни малейшего намека на мое мнение относительно данного случая, и он выразил подобное мнение даже в более сильных выражениях.
