– Это ничего, – говорил сомневающимся Лавров. – Я чувствую, что это мероприятие принесет нам больше денег, чем даже мы получили от Лизогуба!
– Да мы не только этого царя на такие деньги казним, – поддерживали Лаврова сторонники террористической борьбы, – мы на них его потомков сто лет потом казнить будем!
Артемий Иванович был посажен у пруда старшим смотрителем на символическое жалование, ему даже сняли комнатку по соседству. По субботам и воскресеньям из города приезжали унылые революционеры, неумело возили граблями по дну пруда, как требовал Артемий Иванович, и таскали туда воду ведрами от колодца.
Среди них особенно выделялся долговязый хохол с тараканьими усами, который постоянно ломал себе руки, ноги и ребра. Все товарищи звали его Мишель, хотя его матушка, поехавшая вслед за ним в эмиграцию, чтобы ее сыночек не остался там без присмотра и не попал под влияние нехороших людей или оглобли конки, утверждала его происхождение по ее линии из рода графьев Соллогубов. Он и от товарищей требовал, чтобы его называли Сигизмундом.
– Как же тебя матушка называет? – приставал к нему Артемий Иванович. – Сизей?
– Нет, по-другому… – смущался Мишель.
– Ну вот что, – обычно начинал самодурствовать Артемий Иванович. – Раз у тебя такое нецензурное имя, полезай в пруд. Там Петр Лаврович давеча очки обронил.
Во время этих очкоискательств Мудя и нашел под водою свой конец. Ему были учинены пышные похороны. Его матушка вместе с его сожительницей, разведенной купчихой мадам Казаковой, на пару закатили настоящий пир на берегу пруда, на который съехались голодные товарищи не только из Женевы и Парижа, но даже несколько представителей из России.
– В этом грязном пруду последний раз екнуло пламенное сердце, отдававшее все свои соки лону русской революции… – сотворил Артемий Иванович гражданскую панихиду, после чего взял жестяную тарелку и стал обходить пирующих товарищей для сбора денег на покупку паровой землечерпалки и на новые очки безутешному Петру Лаврову, не сумевшего по причине их отсутствия приехать из Парижа с деньгами на празднество.
На собранные гроши удалось прикупить только траурный венок, который был пущен мадам Казаковой и матерью с борта лодки на воду в том самом месте, указанном Артемием Ивановичем, где их сын и муж пускал последние пузыри. Лодка оказалась очень неустойчивой, а Артемий Иванович нетрезв, и спустя несколько минут они тоже пускали здесь пузыри, но на их похороны денег уже не было и они были похоронены за счет кантона. С этих пор энтузиазм остальных вовсе заглох и пруд был отдан Артемию Ивановичу в единоличное попечение, в то время как революционеры с жаром и пеной у рта обсуждали грядущие многомиллионные дивиденды, сидя в женевских кафе за купленным на последние деньги пивом. К началу июля пруд пересох и племенные лягушки бесследно исчезли. Артемий Иванович понял, что ему тоже пора исчезать, что тут же и сделал, предварительно испросив последний кредит у революционеров на хлорную известь для освежения воды, пообещав получить в Париже компенсацию у Лаврова и тут же все вернуть.
– Одним словом, мсье Фаберовский, – сказал Рачковский, многозначительно подняв вверх палец – ваш будущий сотрудник, мсье Гурин, съел, как говорят французы, лягушку – растратил все общественные деньги господ женевских революционеров. Прошу знакомиться.
– Я не виноват, – приподнял над стулом свой зад Артемий Иванович и пожал руку поляку. – Они сами перестали приезжать воду в пруд носить!
– А вы не боитесь, пан Артемий, что вас из Женевы бить приедут или здешние о вас прознают? – спросил Фаберовский.
– Боюсь. Только покамест они не приедут, у них ни копейки не осталось, а чтобы прознать здешним, так тамошним не на что телеграммы посылать. Но все равно мне бы куда припрятаться, неровен час – убьют.
– В Лондоне скроешься. Да, – сказал Рачковский, глядя на приунывшего поляка, – я понимаю, о чем вы думаете. Но денег-то у вас нет! А у меня немножко есть.
– И что же нам предстоит делать?
– Я знаю, – сказал Артемий Иванович. – Мы с вами в Лондоне бомбы делать будем.
Рачковский подтвердил, что их общей целью действительно будет создание настоящей динамитной мастерской в Восточном Лондоне, в районе, с давних пор облюбованном как русскими эмигрантами, так и ирландскими динамитчиками. На замечание поляка, что Ист-Энд заполонили евреи, которые вскоре вовсе выживут оттуда ирландцев, Рачковский возразил, что мастерскую они заводят не на столетия, а на несколько месяцев.
– Как вы сами только что убедились из рассказа господина Гурина, русская революционная эмиграция в Швейцарии нейтрализована им надолго. Мы со своей стороны надеемся проделать что-то похожее здесь, во Франции. Но остается Англия, которая наотрез отказывается сотрудничать с русским правительством в деле наказания русских террористов. Тем не менее в этом отношении наметился некоторый прогресс, когда в июне я посетил Лондон и встретился с мистером Монро. Хотя английская тайная полиция по-прежнему отказывается помогать нам открыто, некоторую тайную помощь она готова нам оказать – конечно, в обмен на услуги с нашей стороны.
Рачковский огляделся вокруг и, убедившись, что никто из немногочисленных посетителей кабаре не проявляет к ним ни малейшего интереса, продолжил, понизив голос:
– Мы договорились о том, что мистер Фаберовский со стороны британского правительства и господин Гурин со стороны русского организуют нечто вроде динамитного товарищества на паях, в которое будут входить ирландские террористы из Ирландского республиканского братства, за которыми охотится Монро, и наши русские революционеры, которые интересуют меня. После провала прошлогоднего заговора, ставившего целью произвести взрыв Вестминстерского аббатства во время празднования юбилея королевы Виктории, ирландцы намерены в этом году убить министра по делам Ирландии Бэлфура. Наши драгоценные товарищи революционеры должны им в этом помочь, с тем чтобы и те в свою очередь помогли устроить покушение на Его Величество государя императора.
– Видали мы о прошлом годе ваших ирландцев, – сказал Артемий Иванович, отвлекаясь от супа. – Цирк, да и только!
– А кто именно из ирландцев будет готовить динамит? – спросил поляк.
– Вы их даже, наверное, знаете. Некий Патрик Конрой, участник восстания фениев шестьдесят седьмого года, и Шон Даффи, о котором говорят, что он участвовал в подготовке взрывов в лондонской подземке в восемьдесят четвертом. Вашей непосредственной задачей будет обеспечение организации динамитной мастерской и возникновения взаимных обязательств между русскими и ирландцами. Разумеется, Боже упаси вас допустить, чтобы та или иная сторона добилась своих целей. Они ни в коем случае не должны выйти из-под вашего и нашего присмотра. Должен также предостеречь вас обоих от контактов с русскими представителями в Лондоне как по министерству иностранных дел, так и по духовной части. У них всех в Лондоне свои интересы, и если они узнают о наших действиях, то немедленно донесут по начальству, а это наверняка получит превратное толкование.
