– Степан, я туда не хочу! – кричал Артемий Иванович, упираясь. – Я хочу к Эстер!
– Сейчас мы поедем до женщин, – говорил Фаберовский. – До наших будущих офярочек
[4].
Забрав у лакея шляпы и трости, Фаберовский остановил кэб и потащил Владимирова внутрь.
– Вези нас до Уайтчеплу!
Кэбмен щелкнул кнутом и лошадь поплелась на восток по мокрой от недавнего дождя мостовой.
– Я хочу сидеть там! – кричал Артемий Иванович и пробовал вылезти на крышу, чтобы сдернуть кэбмена с его высокого сиденья. Фаберовский висел у Владимирова на ногах, пытаясь помешать этому.
Наконец Артемий Иванович вылез из штанов и, почувствовав неприятный холодок, лягнул Фаберовского ногой в лоб. Тогда он вернулся в свои штаны обратно. Поляк упал на сидение, как труп.
– Неужто сдох? – Артемий Иванович взял Фаберовского за ворот и стал немилосердно трясти, отчего голова того в напяленном цилиндре моталась из стороны в сторону.
– А вот тебе псул в дупень! – пробормотал поляк, не открывая глаз.
Препираясь и поругиваясь, они доехали до Майнориз. Ни один из них уже не помнил, что им понадобилось в Восточном Лондоне. Они остановили экипаж, вручив по ошибке кэбмену вместо серебряного флорина золотой соверен, вылезли и побрели по Майнориз до железнодорожной насыпи. Вскарабкавшись наверх, они пошли по рельсам, спотыкаясь о шпалы. Железнодорожные ощущения вызвали у Владимирова тоску по родине.
– Так и до Гатчины дойдем, – сказал Артемий Иванович. – А там император нас встретит и чаем напоит. Или в Петергоф. В Лигово направо. Хочу в «Вену»!
Ему никто не ответил. Артемий Иванович в изумлении обернулся и увидел на рельсах позади тело, издававшее невнятное рычание вперемешку со свистом и ухарским кряканьем. Все это напомнило Владимирову родную картину с загулявшим гренадером, напевающим марш лейб-гвардии Преображенского полка в придорожной канаве. Что-то щемящее душу проснулось у него в груди и он, ностальгически завывая, запел:
– Соловей, соловей, пташечка, канареечка, твою мать, жалобно поет…
И пошел по рельсам искать «Вену». Он скатился с насыпи через несколько шагов, не выдержав направления. Это рассердило его так, что он, встретив первого же попавшегося ему навстречу человека, с размаху двинул тому в ухо. На его счастье, это был не англичанин, а русский еврей, в котором Владимиров узнал своего попутчика-социалиста.
Взвизгнув, тот бросился наутек, истошно крича по-русски: «Полиция, полиция! Кар-р-р-р-раул, убивают!» Топоча калошами, Артемий Иванович погнался следом и долго пинал беднягу в зад, когда удавалось в очередной раз его нагнать.
На Майнориз социалист умудрился исчезнуть, а вместо него Артемий Иванович пнул в живот угрюмого моряка, который, сграбастав агента за шиворот и за штаны, оторвал его от земли и перекинул через забор, примыкавший к рыбной лавке. Упав на кучу дурно пахнущих селедочных голов, Артемий Иванович съехал по ней на землю, нашел выход и побежал искать обидчика. Это было делом нехитрым, так что через минуту Владимиров опять сидел верхом на той же куче.
– Быть или не быть? – патетически произнес он засевшую в мозгу фразу, держа в руке селедочную голову. – Бедный Йорик! Тьфу! – Он выбросил голову, по счастью так и не собравшись опять на поиски обидчика – ибо сон сморил его и он задремал, по-отечески обняв несчастных селедок.
Утром, в гневе и селедочной чешуе, он выбрался из кучи голов, провожаемый разъяренной хозяйкой рыбной лавки, и пошел пешком через весь Лондон к Фаберовскому. Хотя по пути он попал под легкий ливень, но прекрасно понимал, что в таком виде его в гостиницу все равно не пустят. Уже пройдя через калитку к двери и постучав молотком, Артемий Иванович вдруг вспомнил, что оставил ночью пьяного поляка спящим на рельсах, и тогда его прошиб холодный пот.
Дверь открыла Розмари и в ужасе закрыла нос платком.
– Где хозяин? – спросил Владимиров, со страхом ожидая ответа.
– Хозяина нет.
«Все пропало», – горестно склоняя голову, подумал Артемий Иванович.
Чья-то рука легла ему на плечо и, медленно обернувшись, он увидел мрачное и помятое лицо Фаберовского со сползшими на нос очками.
– Как ты сюда добрался? – изумился Владимиров.
– Доехал на паровозе, – ответил поляк, не желая вдаваться в подробности. – Пан пришел мыться? Ну так пойдемте, нечего торчать тут перед дверью на потеху соседям. Я насквозь вымок и продрог.
Телеграмма Рачковского – Фаберовскому. О том, что пришлет им через несколько дней исполнителя, и чтобы они готовились сделать все числа тридцатого. О дорогой гостинице и о том, что снять квартиру на двоих, чтобы Артемий Иванович жил там тоже.
Глава 15
26 августа, в воскресенье
– Ваш друг будет пить чай? – спросила стоявшего у окна поляка Розмари, когда они с Фаберовским собрались в столовой на пятичасовое чаепитие. – Я постирала его штаны, но они еще не высохли и все равно отвратительно пахнут рыбой. А что делать с фраком – ума не приложу.
– Он еще и цилиндр где-то потерял, – сказал поляк, разглядывая дом в соседском саду, из которого съезжали очередные жильцы, таскавшие мебель на Ньюджент-Террас к крытому фургону. – А чай он пить будет. Я его пригласил, а он от таких приглашений не отказывается.
С лестницы послышались шаркающие шаги – Артемий Иванович царственной походкой спускался из спальной. Длинный, ему не по росту, старый халат Фаберовского волочился подолом по лестнице, словно императорская мантия. Поскольку из-за живота спереди халат не сходился, причинное место Владимиров прикрывал полотенцем, повязанным наподобие набедренной повязки.
– Похож я на дикаря? – самодовольно спросил Артемий Иванович.
– Да, на карибского людоеда. Пора готовиться к новому делу, иначе нас посетят миссионеры Рачковского во главе с Продеусом.
– Пускай. Я его тогда съем, – ответил Владимиров.
– Может, пан сам и убивать будет? И нет потребности в особом человеке с Парижу?
– Я?! Свят, свят! Я людоед, а не убийца!
– Пан не людоед, пан дурак. Нам сегодня сдавать «Братьям Мосс» фрак и цилиндр, а фрак хуже половой тряпки. Цилиндр же вовсе потеряли.
– А у меня есть цилиндр, – заявил Артемий Иванович. – Даже два. И получше прокатного. Докторишки и женишка вашей Пенелопы.
– Мисс Пенелопа вовсе не моя.
– Заметано! Давай-ка мы, Степан, сегодня к ним домой съездим с визитом, как приличные люди. С водочкой, с закусочкой, все чин чином. А фраки с цилиндрами завтра сдадим.
– Пану Артемию следовало бы не о визитах думать, а о том, что со дня на день к нам от Рачковского душегубец приедет и нам придется людей губить, как велено.
