Едва взглянув на труп, юноша бросился назад на улицу, зажав рот рукой. Затем, справившись с приступом рвоты, пошел на Спитлфилдзский рынок, где, как он помнил, при входе всегда торчал полицейский.
– Я не могу покинуть пост ни при каких обстоятельствах, сэр, – ответствовал констебль на его просьбу пройти на Ханбери-стрит. – Сходите лучше в участок.
– Я-то схожу! – озлился юноша. – Но вам тогда будет плохо. Я пожалуюсь на вас вашему начальству!
– Я служу не начальству, а королеве. И не сойду отсюда, даже если Темза выйдет из берегов и затопит рынок.
Взвинченный отказом юноша вернулся обратно и заявил толкавшимся в проходе круглоголовому, Грину и присоединившейся к ним хозяйке лавки «Мясо для кошек», что в лондонской полиции служат одни негодяи.
– Нас будут резать в собственных домах, – кипятился он, – пока комиссаром полиции будет этот тупица Уоррен, который не может заставить даже своих фараонов работать как следует! Они забывают, что должны служить королеве, а не стоять с важным видом посреди рынка, ничего не делать и получать взятки с торговцев!
Шум во дворе разбудил миссис Амелию Ричардсон, престарелую даму, снимавшую в доме первых два этажа и жившую с внуком на втором этаже в комнате окнами на улицу.
– Боже мой, это, наверное, пожар, – сказала она, поправляя выбившиеся из-под чепца седые пряди волос.
– Пожар! – взвизгнула ее компаньонка, молодая женщина, спавшая тут же.
Обе дамы стремительно бросились к заднему окну спальни и выглянули вниз во двор. Не дыма, ни огня видно не было, да и носы их не обоняли запаха гари. Спускаться вниз в такую рань пожилой даме было не к лицу и она послала своего четырнадцатилетнего внука Томаса узнать, в чем дело. Во дворе уже распоряжалась владелица лавки.
– Боже! Что творится у нас на дворе! – причитала она. – Эй вы, мистер с круглой головой, закройте дверь нужника и сложите поаккуратнее этот картон. А коробки отнесите обратно в подвал. Нужно хоть немного прибрать здесь к приходу полиции. – Она присела у трупа и стала собирать в кучку у ног покойной на куске грубого муслина рассыпанные вокруг фартинги и гребни, выпавшие из карманов несчастной проститутки. – А ты, Томас, чего пришел? Скажи своей бабушке, что здесь убили женщину, но она может ни о чем не беспокоиться, я за всем прослежу.
Томас послушно вернулся наверх.
– Ну что там? – сгорая от любопытства, спросила миссис Ричардсон.
– Миссис Хардиман говорит, что там убили какую-то бабу.
– Никогда не говори так о женщинах, – велела миссис Ричардсон.
Любопытство одолело ее, она накинула пеньюар, натянула нижнюю юбку и спустилась вниз. Однако внизу оказалось столько незнакомых мужчин, что ей стало стыдно за свой неприличный вид, за то, что она пришла, даже не затянувшись в корсет, и она поспешно ретировалась обратно к себе в комнату.
– Что вы здесь скопились? – во двор вошел инспектор Чандлер в сопровождении двух констеблей и критическим взглядом осмотрел мужчин и миссис Хардиман. – Кто вы такая?
– Я здесь живу, продаю мясо для кошек…
– Не надейтесь, вам этого не достанется. И вообще, очистите двор. Констебль, вытолкайте всех их на улицу и заприте дверь. Да, кстати, свистните там кого-нибудь из наших на помощь. Эй, ты, с круглой головой, подожди, оставь свою коробку! – Чандлер подозвал круглоголового. – Найди мне где-нибудь кусок мешковины, надо прикрыть труп.
– Неужели это дело того же типа, который зарезал Николз на Бакс-роу? – вслух пробормотал сержант, пришедший с Чандлером. – Теперь-то я заткну рот Майзену! Подумаешь, брюхо бабе разрезали! Да тут все кишки наружу вытянули!
– Чего вы там – молитесь что ли, сержант? – оборвал его причитания Чандлер. – Пошлите лучше кого-нибудь из констеблей за доктором Филлипсом на Спитал-сквер и в участок за носилками. Пусть там сообщат в Скотланд-Ярд, а заодно отправят сюда детектив-сержанта Тика.
Распорядившись, сержант вернулся во двор и Чандлер вместе с ним начал осмотр. Первая же находка исторгла радостное восклицание из уст Чандлера: под краном рядом со стоявшей на рассохшемся табурете керамической миской в двух футах от водонапорной трубы он нашел свернутый кожаный фартук.
– Вот! – крикнул он, обращаясь к сержанту. – И здесь не обошлось без Кожаного Фартука. Пусть теперь ищейки из Скотланд-Ярда упрекают нас в том, что мы не можем раздобыть ни одной настоящей улики!
Оба полицейских с еще большим рвением взялись за осмотр двора.
* * *
Как только миссис Слоупер отперла дверь своего дома напротив еврейского кладбища для выхода жильцов, ирландцы закрыли Васильева в своей каморке под лестницей и возвратились на Ханбери-стрит.
– Смотри, этот русский урод хорошо сделал свое дело, – Конрой указал Даффи на двух констеблей, стоявших у входа в дом 29. – Именно туда он ее и повел.
– Может нам лучше все-таки уйти? – сказал Даффи, оглядываясь вокруг. Он прекрасно помнил взгляды, которые бросали на них ночью в «Британии» пьяные проститутки, и опасался встретить их здесь среди собирающихся зевак.
– Боишься, Шон Даффи? Ну тогда давай зайдем в «Черный лебедь», послушаем. Может, там уже болтают об этом.
Ирландцы вошли в трактир и подошли к стойке. Конрой прикурил от газовой горелки, торчавшей из бара, и поинтересовался у трактирщика:
– Чего у вас фараоны толкутся по соседству?
– Еще не знаю, – ответил трактирщик.
– Зато я знаю, – вмешался подошедший к бару мужчина с шарообразной головой. – Этой ночью там зарезали и выпотрошили женщину. Инспектор Чандлер велел мне принести какую-нибудь дерюгу, чтобы прикрыть безобразие.
– Уж не миссис ли Ричардсон убили? – спросил трактирщик.
– Да нет, шлюху какую-то. Налей-ка мне лучше бренди, да пойду я в мастерскую за мешковиной.
– На твоем месте я и не уходил бы оттуда. Бейли всыпят тебе по первое число, когда узнают, что ты шлялся смотреть на трупы, вместо того чтобы клеить коробки, – сказал трактирщик, плеснув в стакан из бутылки коричневой жидкости.
– Наши несчастные дети клеят спичечные коробки по фартингу за гросс, – прорычал Конрой, – а всякие жиды жируют, вытесняя нас с уличных рынков и потроша наших женщин!
– Если бы полиция честно выполняла свой долг, ничего бы этого не было, – подхватил Даффи. – Комиссар полиции расстреливает демонстрации отчаявшихся безработных, вместо того чтобы охранять порядок и жизни граждан!
На что трактирщик ответил:
– Если бы я сказал, сколько мне пришлось заплатить Чандлеру, чтобы они разрешили мне торговать ночью, прежде чем я получу на это лицензию на ближайшей пивной сессии, вы наделали б в штаны от ужаса.
Конрой бросил на стойку монетку и велел ему налить бренди:
– У меня так и чешутся руки надрать уши этим бобби!
