Фаберовский снял цилиндр, надел его на трость и, подняв над головой, полез через толпу. Покрутив пальцем у виска, Артемий Иванович полез следом, но через мгновение его котелок перекочевал с головы под ноги и был растоптан, превратившись в некое подобие рабочей кепки, которое даже стыдно было надеть на голову. Артемий Иванович с отвращением поднял его, запихнул за пазуху и заработал локтями, пробившись к полицейскому оцеплению раньше поляка.
И тут Артемий Иванович увидел своего старого знакомого. Мерзавец Скуибби, так нахально пытавшийся украсть у него часы с цепочкой несколько недель назад, сновал в толпе, высматривая себе очередную жертву.
– Это он! Держите вора! – закричал Владимиров, указывая на Скуибби. Стоявший неподалеку констебль тоже, видимо, узнал его. Чарльз Скуибб почувствовал какое-то шевеление в толпе, оглянулся и, увидев констебля, бросился прочь. Он выбежал на середину улицы, прошмыгнул под брюхом застрявшей в толпе вместе со своей телегой лошади и помчался что было сил в сторону Бакс-роу. Констебль метнулся за ним следом.
– Убежит! Держи! – завопил Артемий Иванович, намереваясь кинуться за вором, но поляк остановил его. Взбудораженные люди уже и без него бежали за Скуибби, голося на всю улицу: «Кожаный Фартук! Кожаный Фартук! Линчуйте его!»
– Зачем пан поднял весь этот шум? – сердито спросил Фаберовский. – У нас что, иных занятий нет? Оструг неизвестно где! Ни в полиции, ни в Особом отделе его, вероятно, нет, но Скуибби может знать, где он ныне находится! И если Скуибби поймают и он начнет болтать про нас и про Оструга, это может очень сильно осложнить нам дело. Идите за мною.
У дома 29 стало посвободнее и поляк с Владимировым смогли теперь, представившись констеблям частными сыщиками, подойти к самым дверям. В дверном проходе стоял Джон Ричардсон с закатанными рукавами, широко расставив ноги в грубых башмаках.
– Мы хотим поглядеть! – сказал Артемий Иванович.
Ричардсон окинул его презрительным взглядом.
– Эта сволочь не хочет нас пускать! – заявил Владимиров добравшемуся, наконец, сюда Фаберовскому.
– Этой сволочи просто нужно заплатить, – поляк снял цилиндр с трости и водрузил обратно на голову. – Мы желаем посмотреть. Сколько будет стоить?
– Один фунт, сэр.
– Полпенни.
– Шесть пенсов, сэр.
– Пенни, идиот.
– Хорошо, сэр.
– Держи. Пойдемте, Артемий Иванович.
Ричардсон огромным ключом открыл дверь и впустил их в темный коридор.
– Поднимайтесь на второй этаж, сэр, там живет моя мать, – сказал англичанин.
Они поднялись по грязной лестнице наверх, где их встретила пожилая женщина.
– То вы – мать? – спросил Фаберовский.
– Да, сэр. Прошу вот сюда, к окошку.
Она показала на закопченное лестничное окно во двор, на стекле которого в густом слое сажи носами предыдущих зрителей был протерт глазок.
– Нет, мадам, так не пойдет, – сказал поляк. – Вот вам еще полпенни, и вы откроете нам его настежь.
Миссис Ричардсон согласилась и ее внук Томас распахнул никогда раньше не открывавшееся окно. Артемий Иванович рванулся вперед и, оттолкнув поляка и миссис Ричардсон, высунулся наружу и стал ворочать головой, как филин на суку.
– Ну, что там? – спросил поляк, тщетно пытаясь найти хоть какой-нибудь просвет между Владимировым и оконной рамой.
– Кучи говна-с, разделенные заборами.
Артемий Иванович посторонился и поляк, придерживая очки, осторожно выглянул в окно. Он увидел длинное узкое пространство, отделенное от улицы домами и нарезанное заборами на мелкие дворики. Из окон в соседних домах тоже высовывались рожи.
Двор дома 29, в отличие от других дворов, был начисто лишен растительности. Он был грязен, захламлен отходами картона и единственной его достопримечательностью являлось отхожее место.
– Вот и доверяй собственным жертвам, – сказал поляк. – Отсюда двор виден как на ладони. Мы не можем пока быть уверены в том, что Урода никто не видел. Мадам, где лежало тело?
– У забора слева от двери, – ответила миссис Ричардсон. – Мой сын заходил сюда починить замок сегодня ночью и забыл во дворе свой фартук. Вы представляете себе, сэр, этот грубый и вечно пьяный инспектор Чандлер из участка забрал его фартук. А фартук был кожаный, сэр! И теперь Джону не в чем идти на работу. А все из-за этих проклятых жидов.
– Спасибо, мэм, – сказал поляк. – Вот вам два пенса и проводите нас к месту, где лежало тело.
Они спустились вниз и вышли во двор. Запах гниющего картона и протухшего клея вперемешку с ароматами нужника ударил им в нос.
– Что бы пан сделал, замайхровав
[9] тут человека? – спросил Фаберовский, с опаской посматривая на зверские рожи, торчащие из окон.
– Перелез бы через забор в соседний двор, чтобы запутать следы-с.
– Переход пана через этот забор вошел бы в местный фольклор и поколения бабушек рассказывали бы своим внукам о ночном землетрясении на Ханбери-стрит, поломавшем разом загородки и едва не развалившем дома разом на всей улице. Но, пожалуй, убийца мог вполне отступать именно паньским способом, особенно если он ничего не соображал после содеянного. На месте соседей я нашел бы в своем дворе его следы, тогда они тоже могли бы брать деньги с ротозеев.
Что-то просвистело сверху над самыми их головами и шлепнулось оземь, разлетевшись брызгами.
– Что это? – спросил Артемий Иванович. – Гадость какая.
– Гнилое яблоко. Тут не очень любят джентльменов, которых пропускает полиция. Пану тут больше ничего не потребно? Тогда пойдемте.
Они покинули гостеприимную хозяйку, настороженно следившую за каждым их движением, и вышли на улицу. Толпа была еще больше возбуждена, а со стороны Коммершл-стрит раздавались яростные крики.
Пока они стояли у дверей, с другой стороны по Ханбери-стрит приблизилось шумное шествие. Бушевавшая толпа окружила несколько констеблей, ведущих в участок со страхом озиравшегося вокруг Скуибби. Добежав до Дейл-стрит, вор сам отдался в руки полиции, посчитав это за меньшее зло по сравнению с расправой, которая грозила ему от толпы, принявшей его за убийцу с Ханбери-стрит.
– Линчевать! Убить его! – кричали разъяренные люди, размахивая палками.
– А еще говорят о бесстрастных англичанах, – заметил Фаберовский.
Ханбери-стрит огласилась яростными воплями: люди попытались опрокинуть полицейских в надежде отнять у них Скуибби, чтобы самолично растерзать его. Констеблям с трудом удалось отбиться, отчаянно работая дубинками, и они продолжили свой путь к полицейскому участку.
– Пожалуй, мы пойдем в обратную сторону, – сказал поляк, провожая их взглядом. – Лучше спокойно дойти до Уайтчеплской станции, чем оказаться в подобной толпе. Надеюсь, что Скуибби не будет слишком говорлив и ничего не скажет, если мы правы и это он орудовал кинжалом при убийстве Тейбрам.
