Радуясь такому счастливому окончанию неприятной беседы, Конрой задом попятился к двери и выскользнул на улицу. Тут к Спратлингу ворвался Тейн.
– Почему ты здесь, пьяный остолоп? – гаркнул на него Спратлинг. – Я велел тебе убраться к себе на Брейди-стрит.
– Но сэр, я специально дожидался, пока вы освободитесь, – промямлил Тейн. – Дело в том, что я много раз видел этого бродягу у себя на участке. Мне кажется, что он живет где-то около еврейского кладбища.
– Вон! – проревел Спратлинг, указывая чубуком трубки Тейну на дверь. – Я расскажу обо всем Годли, которому Хелсон поручил обыскать окрестности Брейди-стрит. Если он сочтет нужным, он сам спросит тебя об этом бродяге!
Глава 28
10 сентября, в понедельник
В понедельник Фаберовский с Владимировым поехали в участок на Леман-стрит к инспектору Пинхорну, чтобы получить сведения о ходе расследования. Поляк собирался ехать один, но Артемий Иванович после дня, проведенного в трезвости, неудачного ухаживания за миссис Смит и посещения Ханбери-стрит, едва не кончившегося судом Линча, почувствовал прилив служебного рвения и настаивал, чтобы эта поездка была совершена вдвоем.
Поляк велел заложить экипаж, и Батчелор повез их на Эбби-роуд. У самого дома они едва не переехали какого-то зазевавшегося веснушчатого мужчину с шрамом над правой бровью, который, отчаянно сквернословя по-валлийски, долго плевался им вслед. Выбравшись из брума у дверей участка, Владимиров остановился около дежурного констебля и отечески похлопал его по щеке, вследствие чего тут же получил увесистую затрещину.
– Наших бьют! – взвизгнул Артемий Иванович, памятуя вчерашнее приключение, но поляк повис на нем и при помощи второго констебля втащил внутрь. В участке Артемий Иванович быстро успокоился и в кабинет Пинхорна вошел уже совершенно тихим.
– Что новенького? – спросил инспектора Фаберовский.
– У нас нововведение, – забрюзжал, как муха осенью, инспектор Пинхорн. – Начальство додумалось устанавливать по всему Лондону электрические сигнальные столбы, чтобы полиция могла быть немедленно извещена о несчастном случае или нарушении порядка. В Излингтоне они уже опробовали эту систему. Теперь любой идиот, которому захочется повеселиться, будет вызывать констеблей по всякому пустяку и они обязаны будут бежать туда сломя голову.
– Не надо так мрачно смотреть на вещи, инспектор. В нововведениях тоже бывает польза. Еще два года назад, чтобы вызывать при необходимости помощь, вы должны были таскать в подсумке на поясе трещотку, а теперь констеблей снабдили легкими и громкими свистками. У вас теперь прекрасные длинные и тяжелые дубинки из кокосового дерева. Одно удовольствие получать такой дубинкой по голове.
– Это в Западном Лондоне такие дубинки! До нас еще не дошли. А у меня в столе до сих пор на всякий случай лежит трещотка.
– Ну, а как продвигается следствие по убийству на Ханбери-стрит, инспектор?
– Хотите перехватить у нас лавры, мистер Фейберовски? Могу вам подкинуть свеженькую версию. Вчера Абберлайну телеграммой сообщили из Грейвсенда об аресте в тамошнем трактире «Голова Римского папы» какого-то Пиготта. В его чемодане была обнаружена рубаха с кровавыми пятнами, а на обуви были следы скребка, которым, конечно же, соскабливали кровь. Суперинтендант Берри, взявший дело в свои руки, заметил рану на его руке. Пиготт объяснил ее укусом какой-то припадочной бабы на заднем дворе Уайтчеплской ночлежки, которой он пытался помочь.
– И что, Абберлайн принимает всю эту чушь за чистую монету?
– Похоже на то. По крайней мере сегодня утренним поездом Абберлайн выехал для выяснения дела в Грейвсенд и около часа привез с вокзала Лондон-Бридж Пиготта в кэбе в участок на Коммершл-роуд. Говорят, он совершенный псих.
– Не понимаю, зачем Абберлайну потребовалось тащить этого Пиготта до Уайтчеплу. Он что, собирается прикладывать укушенную руку до зубов покойной?
– Нет, инспектор намерен представить Пиготта на опознание перед хозяйкой таверны «Принц Альберт» на Брашфилд-стрит, где в семь утра восьмого сентября какой-то из посетителей выпил наспех полпинты пива. Хозяйка таверны настаивала, что руки и лицо того посетителя были испачканы кровью. Его видели также подруга хозяйки и один из завсегдатаев.
Артемий Иванович, собравшийся проверить, чем же в действительности занимается поляк, узнавал только отдельные слова вроде «пива» и «таверны», и понимающе кивал, когда таковые встречались в речи собеседников.
– Я всего лишь частный сыщик, инспектор, – сказал Фаберовский. – Я никогда раньше не занимался расследованиями убийств, но мне кажется, что полиция не там ищет убийцу.
– И где же, по вашему, мы должны его искать?
– Скажем, прямо у вас на участке имеется одно такое гнездо разврата и преступлений, скрывающееся под вывеской Международного Образовательного клуба. В этом клубе на Бернер-стрит собирается весь тот сброд, все те бездельники и негодяи, которые не пожелали быть законопослушными гражданами у себя на родине, в России или Польше, и уехали сюда, в Англию, чтобы здесь безнаказанно сеять беззаконие и анархию.
– Мне кажется, вы преувеличиваете, Фейберовски, – поморщился Пинхорн. – Все эти социалисты – те же несчастные евреи, которые высаживаются с гамбургских пароходов у Айронгейтской лестницы в доках Тилбури. Если и есть от них беспокойство для полиции – я не говорю об Особом отделе – то только в случае, если социалисты передерутся со своими ортодоксальными соседями.
– Жители Ист-Энда очень рассержены на полицию за последние убийства, – сказал поляк.
– Это претензии к инспектору Риду и его подчиненным. Мы сделали со своей стороны все, что могли. Со вчерашнего вечера на дежурство отправлены усиленные наряды. Мы выпустили на улицы большое количество констеблей в штатском. Но люди совершенно сошли с ума. Сегодня утром было арестовано двое мужчин за какие-то пустяковые нарушения и каждый раз взбешенная толпа бежала за констеблями, крича, что пойман убийца. А к нам в участок принесли тут на носилках одного человека, которого несколько помяли в ссоре, так перед дверями собралась огромная толпа и отказывалась разойтись. Они убрались только незадолго до вашего прихода.
– К вам сержант Тик, сэр, – доложил дежурный.
– Чем порадуете нас, сержант? – спросил Пинхорн у вошедшего детектива.
– Здравствуйте, мистер Фейберовский, – приветливо кивнул Тик. – Я задержал Джека Пайзера, инспектор. Едва довели его до участка. Я уж думал, что у нас его просто отнимут.
– И зачем нам этот Пайзер нужен?
– Кожаный Фартук, – неуверенно и мрачно сказал Тик.
– Веди его! – равнодушно проговорил Пинхорн. – Отдадим Абберлайну.
Дверь открылась, и в кабинет ввели тщедушного еврея с черными пейсами и чисто выбритым подбородком, в толстых очках, неоднократно чиненых бечевкой. Вид его был настолько жалким и смехотворным, что в кабинете воцарилось молчание. Все недоуменно переглядывались.
