А еще он увидел Эмму.
Это точно была Эмма. Он узнал бы ее где угодно, в любой одежде, при любом освещении. Кровавая луна лила свет на ее светлые волосы. На Эмме было красное платье с открытой спиной. Кожа – чистая, ни одной руны. Она разговаривала с каким-то высоким юношей, на которого Джулиан едва взглянул – он смотрел только на нее, его Эмму, прекрасную, живую, в безопасности и…
Она засмеялась, вскинула руки. Высокий парень запустил пальцы ей в волосы, и они поцеловались.
Ревность, раскаленная добела, кипящая, ядовитая, ударила Джулиана, как курьерский поезд. Пока он прятался за скалой, руки незнакомца путешествовали по ее голой спине.
Джулиана затрясло. Чувства набросились на него, грозя захлестнуть, пересилить, швырнуть на колени. Горячие волны ревности смешивались с отчаянной тоской. Это его руки должны быть там, на ее коже, в ее волосах…
Он отвернулся, хватая воздух ртом. Рубашка мгновенно промокла и прилипла к телу. Эмма – настоящая, не та – все еще прижималась к скале рядом с ним, и смотрела на него почти с испугом.
– Джулиан, что с тобой? Что происходит?
Сердцебиение немного успокоилось – вот она, его Эмма. Та, другая, – подделка.
– Посмотри, – он указал рукой.
Эмма посмотрела и покраснела.
– Ой, это же мы!
Джулиан снова высунул голову из-за скалы. Эмма и парень уже отодвинулись друг от друга, и… черт, как он раньше этого не понял? Это было все равно, что смотреть в зеркало, которое показывает, как ты будешь выглядеть через несколько лет. Блэкторновские глаза и волосы, браслет из морского стекла, сам он весь в черном и красном. На глазах у самого себя другой Джулиан привлек другую Эмму к себе и снова поцеловал.
Поцелуй был явно не первый и даже не второй. Руки другого Джулиана путешествовали по спине другой Эммы, явно наслаждаясь ощущением голой кожи. Найдя обтянутые шелком бедра, ладони распластались по ним, притянули ближе. Она подняла ногу, обвила ею его бедра. Голова девушки откинулась, губы юноши нашли ее шею.
Другой Джулиан целовался очень уверенно.
– Вот это хуже всего, – поделилась Эмма. – В этом мире мы не только помраченные, но и предаемся ПДС. Публичной демонстрации страсти, бррр…
– Судя по всему, остальные помраченные нас терпеть не могут, – заметил Джулиан. – Эмма, слушай, тут все какое-то… новое. Этот мир не мог отколоться от нашего настолько давно.
– Тише! – раздался голос Себастьяна, и все умолкли. Даже Эмма с Джулианом отлепились друг от друга, что стало большим облегчением. – Джейс, поставь предательницу на колени.
Значит, это женщина… Джейс швырнул пленницу на колени и начал неторопливо разматывать тряпку, которой была обвязана ее голова. Сердце Джулиана сжалось.
– Пепел! – велел Себастьян. – Иди сюда, дитя мое, и учись!
Эмма напряглась. В рядах стражи произошло какое-то движение, вперед вышел Пепел Моргенштерн с совершенно ледяным лицом.
Со времени их последней встречи он изменился гораздо больше, чем Себастьян или Джейс. Сейчас ему было лет семнадцать: не тощий подросток, но юноша на пороге взрослости, высокий и широкоплечий. Белые волосы коротко обрезаны, вместо алой формы – простая белая фуфайка и джинсы.
На горле все еще виднелся крестообразный шрам, различимый даже на таком расстоянии.
– Я здесь, отец, – он скрестил руки на груди.
Очень странно выглядит, когда мальчишка называет отцом человека, с виду лет на пять старше него.
– Это Пепел из нашего мира, – сказал Джулиан. – Которого Аннабель утащила в портал.
– Шрам, – кивнула Эмма. – Вижу.
Джейс снял повязку с коленопреклоненной женщины. Эмму словно ударили в лицо.
Мариза Лайтвуд.
Очень короткие волосы, исхудавшее лицо. Взгляд тут же в безмолвном ужасе заметался вокруг. Пепел бесстрастно смотрел на нее. На шее у него поблескивала серебряная цепочка, которой он в стране фэйри не носил. Сколько же, интересно, лет прошло между тем, как сюда прибыл он и Эмма с Джулианом?
– Мариза Лайтвуд, – возгласил Себастьян, медленно обходя жертву кругом.
Эмма глядела на нее, не шевелясь – возможно, вспоминала Маризу из своего мира… в горе у погребального костра бывшего мужа, но окруженную детьми и внуками…
Она думает о собственных родителях, догадался Джулиан – вдруг они еще живы в этом мире. Но сама Эмма не сказала ни слова.
– Тебя обвиняют в помощи бунтовщикам против Падшей Звезды. Мы точно знаем, что ты сделала, так что суд не понадобится. Мы вообще не одобряем суды. Ты совершила величайшую измену из всех возможных – попыталась разрушить связь между братьями. Ибо мы с Джейсом – братья. Ты не его мать. Его единственная семья – я.
– Бог ты мой, – прошептала Эмма. – Та кошмарная связь, которую они установили… когда Себастьян одержал Джейса, помнишь? Это произошло здесь, в этом мире…
– Ради Джейса я убил собственную мать, Лилит, – объявил Себастьян. – А сейчас мы убьем его мать – ради меня.
Джейс вынул из ножен на поясе меч – длинный, светлый, злой клинок, тут же покрасневший в свете здешней луны. Джулиан вспомнил Джейса из их мира: веселого, смеющегося… Тут было что-то большее, чем одержимость, – хуже. Словно этот Джейс был внутри мертв.
Себастьян улыбнулся уголками губ – не слишком человеческой улыбкой.
– Желаешь сказать последнее слово, Мариза?
Та посмотрела на Джейса. Резкие линии у нее на лице разгладились – оно посветлело, и на мгновение Джулиан увидел Джона Карстерса, глядящего на Эмму… или свою собственную мать – любовь к тому, что есть, и скорбь из-за того, что нельзя удержать…
– Джейс, ты помнишь песенку, которую я пела тебе, когда ты был совсем маленький?
И Мариза запела тонким и дрожащим голосом.
À la claire fontaine
m’en allant promener
J’ai trouvé l’eau si belle
que je m’y suis baigné.
Il y a longtemps que je t’aime,
jamais je ne t’oublierai…
Джулиан понял всего несколько слов – он не слишком хорошо знал французский: «Я так долго тебя люблю… Я тебя никогда не забуду…».
– Il y a longtemps que je t’aime… – пела Мариза, и голос взлетал и дрожал на самых высоких нотах.
Пепел крепко обхватил себя руками. Он отвернулся вовремя – как раз когда Джейс наискось опустил меч. Клинок отделил голову от тела. Белая кость, алая кровь… Остальное мешком повалилось на песок. Голова легла щекой, с открытыми глазами. Казалось, они все еще смотрят на Джейса.
Кровь оросила лицо и рубашку Пепла. Толпа зааплодировала и радостно завопила. Джейс наклонился вытереть меч о песок, а Себастьян зашагал к Пеплу – улыбка его на ходу превратилась из просто бесчеловечной в какую-то другую… Теперь в ней сияло обладание.
