– Несколько вампирских общин перешли на сторону Себастьяна, – сказала Ливви. – Поклоняются ему и верят, что когда они сожрут всех в Туле́, Себастьян поведет их в новый мир, где будут еще люди и новая кровь.
– Рафаэль Сантьяго говорит, что они дураки, и когда кончатся люди, вампиры перемрут от голода, – вставил Кэмерон.
– А Рафаэль Сантьяго у вас жив? – заметил Джулиан. – У нас-то умер.
– Есть тут у нас одна штука в Туле́, – криво усмехнулась Ливви. – Доберемся до здания – увидите…
Она не договорила. Из переулка выскочил человек – подросток, грязный и тощий до дистрофии, с волосами в колтунах. Одежда вся грязная, в руке – потрепанный рюкзак.
– Бесприсяжный человек, – мгновенно определила Ливви. – Демоны охотятся на них в качестве спорта. Кам…
– Ливви, не надо!
– Тормози! – отрезала Ливви.
Кэмерон ударил по тормозам; всех швырнуло вперед. Джулиан уже был на ногах и тянул руку, чтобы придержать Ливви за плечо и не дать ей удариться головой. Та наградила его удивленным взглядом, стряхнула руку и, опустив окно, высунулась наружу и заорала мальчишке:
– Сюда!
Он изменил курс и понесся к машине. Позади из переулка показалось нечто, состоящее из теней и кожистых крыльев, и помчалось за ним. Ливви выругалась.
– Он не успеет.
– Может успеть, – возразил Кэмерон. – Ставлю десятку.
– Какого черта?
Эмма нашарила ручку и распахнула дверь, но Джулиан схватил ее за рукав и втянул обратно. Крылатая тень пала на мальчика, как ястреб на мышь. Испуганный вскрик, и оба взмыли в небо, мгновенно пропав среди пепельных туч.
Кэмерон нажал на газ. Несколько прохожих уже таращились на них. Эмма сопела на заднем сиденье. Обычным людям не полагается становиться добычей демонов. Сумеречным охотникам полагается их спасать.
Но в этом мире Охотников не было.
– Ты должен мне четыре тысячи долларов, – бесцветным голосом сообщила Ливви.
– Точно, – согласился Кэмерон. – Заплачу, как только восстановят международную банковскую систему.
– А что с твоей семьей, Ливия? – резко спросил Джулиан, выпуская рукав Эммы: она уже успела забыть, что он ее держит. – Кто-то из них здесь?
– Я все еще не уверена, что ты – Джулиан, – она сурово сжала губы. – И моя семья – только мое дело.
Они круто свернули с дороги, и Эмма подумала, что машина сейчас врежется в стену знакомого здания из коричневого кирпича – надо же, Брэдбери-билдинг еще стоит! Однако в последнюю минуту стена из кирпича и песчаника взвилась вверх, и они влетели в какое-то темное, похожее на пещеру пространство.
Гараж. Все вылезли из машины. Кэмерон пошел поговорить с девушкой в камуфляжных штанах и черной майке, крутившей ворот механизма и с удивительной легкостью поднимавшей стену из камня и металла.
– У нас тут свой генератор, – объяснила Ливви. – Многое приходится делать вручную. Не хотим, чтобы клятвопреступники отследили нас по объему использованного электричества.
Она бросила дробовик в машину.
– Пошли.
За ничем не примечательной дверью оказался просторный холл. Судя по всему, они попали в большое офисное здание: мраморные стены, выложенный плиткой пол, наверху – затейливое переплетение мостиков, металлических лестниц и старых кованых конструкций.
– Та-а-ак, – протянула Ливви, прищурившись.
– Что – та-а-ак? – уточнила Эмма.
– Вы только что прошли по коридору, стены, которого буквально нафаршированы солью, золотом и холодным железом. Это здание построил старый чокнутый миллионер. Он верил в призраков и начинил здание всем, что отпугивает сверхъестественных монстров. Некоторые его штуки до сих пор работают.
Сзади грохнула дверь – это вернулся Кэмерон.
– Дивья говорит, Диана до сих пор не вернулась. Хочешь, чтобы я отвел этих двоих наверх? Пусть там подождут?
– Ага, – кивнула Ливви и устало провела рукой по лбу. – Сюда они как-то прошли. Может, они и безвредные.
– Хочешь сказать, я, может, и правда твой брат? – переспросил Джулиан.
– Этого я не говорила, – спина Ливви напряглась. – Отведи их в одну из комнат для новичков, Кэм. И убедись, что на этаже есть охрана.
Развернувшись, она решительно зашагала прочь – к одной из железных лестниц. Джулиан резко выдохнул, провожая ее взглядом. У Эммы заныло сердце, когда она увидела его лицо. Джулиан выглядел так, словно его душа взорвалась.
Джулиан с окровавленным телом сестры на руках посреди Зала Соглашений… – этот образ все время стоял у нее перед глазами.
Она поравнялась с Ливви у лестницы. Шрамы на ее лице – Эмме самой стало больно, когда она их увидела.
– Опять ты! – отрывисто бросила она. – Чего тебе?
– Ну, Ливви! Ну, пожалуйста!
Ливви подняла бровь.
– Ты же знаешь, что это действительно Джулиан. В глубине сердца знаешь. Там, в машине, он пытался защитить тебя, чтобы ты не ударилась головой, – он всегда так делал! Это рефлекс, он по-другому не может. Такое нельзя сыграть, изобразить.
– Ты не понимаешь. Я не могу…
– Вот, держи, – Эмма сунула ей телефон.
Ливви уставилась на него так, словно никогда в жизни не видела айфона, – потом покачала головой.
– Ты удивишься, но Сеть тут не работает.
– С ума сойти. Я хочу, чтобы ты посмотрела фотографии, – она дрожащим пальцем ткнула в экран. – Тут последние пять лет. Видишь? Вот Дрю…
Ливви со свистом втянула воздух.
– …вот Марк на пляже. Свадьба Хелен и Алины. А вот Тай. Это в прошлом месяце…
Ливви не то всхлипнула, не то задохнулась.
– Тай… жив в вашем мире?
Эмма застыла.
– Да, – прошептала она. – Конечно, он жив.
Ливви сжала телефон и побежала по лестнице, грохоча ботинками по железным ступеням. Но Эмма успела заметить, что ее глаза полны слез.
18. Восстанет ад
Следуя за Кэмероном через лобби, Джулиан с Эммой миновали еще несколько групп повстанцев Ливви. Так, во всяком случае, Джулиан называл их про себя. Это были ее люди – Ливви здесь явно имела вес. Он ужасно гордился ею, но одновременно тысяча других эмоций раздирала его изнутри: радость, отчаяние, ужас, горе, любовь, надежда… Они наступали, захлестывали, как океан во время прилива.
И тоска… О да, тоска по Эмме, которая была как ножи у него в крови. Жажда, желание… Когда она говорила, он не мог оторвать взгляда от ее рта, от того, как верхняя губа изгибалась идеальным луком… Уж не поэтому ли он уговорил Магнуса ампутировать все его чувства к ней? Он не помнил, было так раньше, или сейчас стало хуже. Он просто тонул в ней.
