– Смотри! – прошептала Эмма, трогая его за руку, и там, где она коснулась его, вся кожа запылала и…
Стоп, свирепо приказал он себе. Стоп!
– Там Майя Робертс и Бэт Веласкес.
Возблагодарив небеса за повод отвлечься, Джулиан действительно узнал девушку, которая в его реальности представляла в Совете вервольфов. Ее волосы были заплетены в две толстые косы. Она как раз спускалась по лестнице в компании красивого, покрытого шрамами парня – своего бойфренда. Как и у Ливви, их одежда выглядела как из армейского магазина: мундирного типа куртки, камуфляж, высокие шнурованные ботинки, патронташи.
Да, в этом мире довольно огнестрела. Парадные двери в здание были забиты досками и скреплены дополнительно цементом. На гвоздях рядами висело всевозможное оружие; на полу стояли коробки с боеприпасами. На стене рядом со всем этим кто-то написал красной краской: «АНГЕЛЫ И ПОДАТЕЛИ БЛАГОДАТИ, ЗАЩИТИТЕ НАС!».
Кэмерон провел их еще по одному комплекту лестниц из дерева и металла. Интерьеры этого здания когда-то были восхитительно красивы – когда свет беспрепятственно струился внутрь через огромные окна и стеклянную крышу. Да здание и сейчас было прекрасно, даже с забитыми окнами и потрескавшейся лепниной. Электричество бросало натриево-желтый свет на паутину лестниц и мостиков, тянувшихся под углом туда и сюда сквозь этот сумрак. Всюду стояла вооруженная пистолетами охрана.
– Много огнестрела, – повторила его мысль Эмма, хотя и немного нерешительно.
Они поднялись на верхний этаж.
– На демонов пули не действуют, – сказал Кэмерон, – но злого вампа или помраченного уложить могут.
За железными перилами слева зияла тьма атриума; справа тянулся ряд дверей.
– В этом здании когда-то располагался филиал Лос-анджелесского полицейского департамента – давно, когда на свете еще была полиция. Демоны моментально их всех повымели, зато от них осталось немало «глоков», – он сделал паузу. – Ну, вот мы и пришли.
Кэмерон толкнул простую деревянную дверь и включил свет. В спальню явно переделали бывший офис. Комнаты для новичков, значит… Тут был письменный стол и распахнутый гардероб с очень пестрой коллекцией одежды. Стены – светлая лепнина и теплое старое дерево; через вторую дверь виднелась маленькая кафельная ванная. Кто-то явно приложил старания, чтобы это место выглядело поуютнее: единственное окно закрывал лист металла, зато его покрасили в темно-синий и усеяли маленькими желтыми звездочками. И на кровати было разноцветное покрывало!
– Извините, что кровать небольшая, – сказал Кэмерон. – У нас не так уж много пар. В ящике прикроватного столика есть презервативы.
Он сказал это совершенно прозаично и как нечто само собой разумеющееся. Эмма покраснела. Джулиан постарался сохранить бесстрастное лицо.
– Кто-нибудь принесет вам поесть. Если вы совсем голодные, в шкафу есть энергетические батончики и напитки. Комнату покинуть не пытайтесь – тут везде охрана.
Он помедлил в дверях.
– И… ну, типа добро пожаловать, – несколько неуклюже добавил он и вышел.
Эмма накинулась на шкаф с обещанными батончиками и добыла еще пакетик чипсов в качестве бонуса.
– Хочешь половину? – она кинула Джулиану батончик и завлекательно помахала чипсами.
– Не-а.
Ему вообще-то полагалось быть голодным, как волк: Джулиан в упор не помнил, когда они ели последний раз. Но на самом деле его даже слегка тошнило. Он был один с Эммой… это уже немного слишком.
– Если Пепел здесь, то куда девалась Аннабель? – вслух размышляла Эмма. – Через портал они прошли вместе.
– Она может быть где угодно в Туле́, – сказал Джулиан. – Даже знай она, как вернуться в наш мир, она вряд ли бы бросила тут Пепла одного.
– Ну, раз уж об этом зашла речь, – вздохнула Эмма, – полагаю, нам стоило бы обсудить способы возвращения домой. Вряд ли это невозможно. Если бы мы смогли снова проникнуть отсюда в страну фэйри… Должен же быть кто-то способный на нужную магию.
– Ливви же сказала, что все ходы в страну фэйри отсюда запечатаны.
– А мы что, в первый раз входим там, где заперто? – спокойно сказала Эмма, и оба подумали про стену терний у подножья Неблагой башни.
– Да, я знаю.
Он не мог отвести от нее глаз. Они были оба грязные, в крови, голодные и измученные, но на фоне тьмы и хаоса этого мира Эмма сияла ярче прежнего.
– Что ты на меня так смотришь? – они бросила пустой пакетик из-под чипсов в металлическую корзину для мусора. – Ешь батончик, Джулиан.
Он развернул обертку, кашлянул.
– Мне, наверное, стоит спать на полу.
– Как хочешь, – она перестала расхаживать по комнате. – Полагаю, в этом мире мы всегда были парой. Не парабатаями. Я хочу сказать, в этом есть смысл. Если Темная война закончилась по-другому, нам незачем было…
– Интересно, сколько мы были вместе, прежде чем помрачились?
– Возможно, Ливви сможет нам рассказать. Ну, то есть… Я знаю, что она не настоящая Ливви. Не наша Ливви. А та, которая… просто могла быть.
– Она здесь живая, – сказал Джулиан, неотрывно глядя на свой энергетический батончик. – И прошла через ад. И меня не было рядом, чтобы защитить ее.
– Тебе есть до этого дело? – Эмма посмотрела на него в упор.
Он встретился с ней взглядом и в первый раз за целую вечность почувствовал, что чувствовала она, – как мог раньше, так долго, что успел привыкнуть.
Он ощутил ее настороженность, ее глубокую, до самых костей, обиду и знал, что обидел – он. Он отверг ее, потом еще раз и еще, оттолкнул, сказал, что ничего к ней не чувствует…
– Эмма, – голос вышел совсем хриплый. – Заклятие снято.
– Что?
– Когда Ливви и Кэмерон сказали, что магия тут не работает… – это была правда. Заклинание, которое наложил на меня Магнус, – оно здесь бессильно. Я снова все чувствую.
– Ты имеешь в виду, ко мне? – Эмма глядела на него широко распахнутыми глазами.
– Да.
Когда она не двинулась с места, он сам подошел и обвил ее руками. Эмма стояла, твердая, как деревянное изваяние, руки по швам – это было как обнимать статую.
– Я чувствую все, – с отчаянием сказал он. – Все, как раньше.
Она вырвалась.
– Зато я, возможно, нет.
– Эмма…
Он не стал придвигаться – она имела право на свободу. Она имела право на все, чего бы ни пожелала. Она наверняка задушила на корню столько слов, пока он был под чарами, – слов, которые совершенно бесполезно говорить человеку без эмоций. Только представить, какой самоконтроль для этого требуется…
– Эмма, о чем ты?
– Ты причинил мне боль, – сказала она. – Много боли, – она судорожно вздохнула. – Я знаю, что причиной тому были чары, но ты сам захотел этих чар, ты согласился на них, не думая о том, как это отразится на мне… на твоих родных… на твоей роли Охотника. И мне противно говорить тебе все это теперь, потому что мы в этом ужасном месте, и ты только что обнаружил свою сестру живой, и она выглядит почти как Безумный Макс – что на самом деле реально круто, – но только здесь я и могу обо всем этом сказать, потому что когда мы вернемся домой – если мы вообще когда-нибудь вернемся домой… – тебе снова будет все равно.
