Джулиан закрыл глаза. Когда он снова их открыл, они летели на север над бегущим вдоль моря шоссе. К счастью, оно было почти безлюдно. Внизу расстилались руины богатых особняков, некогда тянувшихся вдоль берегов Малибу. Теперь там все заросло; бассейны стояли пустые или полные нехорошей черной воды. Даже сам океан выглядел как-то по-другому. Под этим тусклым солнцем вода была темна и бурлива – ни рыбы, ни водорослей, куда ни глянь.
Он почувствовал, как Эмма напряглась. Слова унес ветер, но он успел уловить достаточно:
– Джулиан… Институт…
Он посмотрел на восток: там и правда был Институт – стекло, камень и сталь, – поднимающийся к небу из зарослей жесткой горной травы Санта-Моники. Сердце заныло: вид был такой знакомый, такой родной, даже в этом адском багровом свете умирающего солнца.
Но на крыше развевалось два флага: один со звездой в круге и другой – семейный герб Эшдаунов, ясень в окружении листьев.
Он даже обрадовался, когда Эмма заложила дугу, и Институт пропал с глаз.
Диана впереди снижалась по направлению к берегу. Она села в облаке песка и обернулась посмотреть, как Эмма и Джулиан приземляются следом – с куда меньшей грацией. Приземлились они так жестко, что у Джулиана громко клацнули зубы.
– Ой, – сказал он.
– Ты бы сел лучше? – Эмма обернулась к нему, порозовевшая, растрепанная ветром.
– Нет, – он поцеловал ее в щеку.
Эмма покраснела еще сильнее, а Диана презрительно хмыкнула.
– Вы двое почти так же безнадежны, как ваши же помраченные версии. Шевелитесь, нам нужно спрятать байки.
Закатывая мотоцикл под нависающую скалу, Джулиан вдруг понял, что поддразнивания Дианы его совершенно не задевают. Как и поддразнивания Кэмерона насчет кровати. Все это напоминало, что здесь у них с Эммой совершенно нормальные отношения – ничего тайного, ничего запретного. И ничего опасного.
Наверное, это единственное, что во всем Туле́ было нормального… но в этом мире, лишенном ангелов, оно уже ощущалось как сущее благословение.
– Ну что ж, – сказала Диана, убедившись, что мотоциклы надежно спрятаны. – Будем искать кота на пляже.
– Чёрч обычно сам к нам приходит, – Джулиан посмотрел в обе стороны вдоль берега. – Тут все выглядит… почти как у людей.
– Ну, в воду я бы соваться все равно не стала, – заметила Диана. – Но да, Себастьяну пляж будто бы самому нравится. Он его в основном не трогает – так, только ритуалы проводит и людей казнит.
Эмма принялась издавать странные звуки, видимо, долженствующие привлечь внимание потенциального кота.
– Если вызовешь демона в кошачьем облике, меня не вини, – предупредила Диана.
Она потянулась, суставы громко захрустели.
– Неделя на дорогу из Мехико, и на тебе, пожалуйста, – не успела и пару дней дома пробыть. Думала, еще отдохнуть успею. Ага, сейчас.
– Мехико? – Эмма волчком развернулась к ней. – Ты не… не знаешь, Кристина Мендоса Розалес в порядке?
– Кристина Розалес? Роза Мехико? Ха! Благодаря ей этот город – один из немногих уцелевших оплотов Сумеречных охотников в этом мире. Ангельской магии там все равно нет, но они хотя бы патрулируют улицы, сдерживают демонов. Семейство Розалес – прямо-таки легенда Сопротивления.
– Я так и знала, – Эмма поспешно вытерла мокрые щеки. – Я так и знала.
– А еще другие очаги Сопротивления есть? – спросил Джулиан.
– Ливви делает что может здесь, – с некоторым нажимом сказала Диана. – Если бы не она, жертв было бы гораздо больше. Доходили слухи, что наши есть в Иерусалиме, в Сингапуре, на Шри-Ланке. А, и в Бангкоке, конечно, чему я совершенно не удивляюсь. Я этот город хорошо знаю… раз уж там совершила переход.
– Какой еще переход? – не поняла Эмма.
– Я – трансгендер, – Диана удивилась, кажется, еще сильнее. – Вы должны это знать, если знакомы со мной в том мире.
– Конечно-конечно, – поспешил встрять Джулиан. – Мы просто про Бангкок не знали.
Глаза у Дианы уже совсем полезли на лоб.
– Но когда я… – она осеклась. – Это то, что я думаю, да?
Она показала пальцем на ближайшую скалу.
На ней сидел кот.
И не какой-нибудь – крайне сердитого вида голубой персидский, со свирепо распушенным хвостом.
– Чёрч! – Эмма кинулась к нему и схватила на руки.
Чёрч сделал то же, что и всегда – прикинулся мертвым.
– Он что, сдох? – спросила Диана.
– Нет, просто Чёрч ненавидит телячьи нежности, – проворковала Эмма, целуя плоскую мохнатую морду.
Чёрч обмяк еще сильнее.
Диана покачала головой. Она совершенно не напряглась, выдав им тайну, которую в другом мире хранила как зеницу ока. Вина и досада на себя поднялись в душе Джулиана, но он задвинул их подальше. Сейчас не время… да и не следует обременять эту Диану своими эмоциями по ее поводу.
– Я тебя люблю, – сказала Эмма Чёрчу. – Я тебя так люблю!
Чёрч вывернулся и мяукнул, потом подошел к Джулиану, снова мяукнул и потрусил вдоль пляжа.
– Он хочет, чтобы мы шли за ним! – воскликнул Джулиан.
Идти в громадных ботинках по песку было очень неудобно. Диана позади что-то бормотала о том, как она любит бегать за бродячими животными и что надо бы на досуге записаться в зоопатруль, но все равно шла.
Чёрч вел их вдоль обрыва. Вскоре они вышли на тропинку, которая тянулась к расселине в голой скале. Эту расселину Джулиан знал хорошо: когда растешь возле моря, хочешь не хочешь изучишь все уголки, закоулки и пещеры. Этот лаз, кажется, вел в просторную пещеру. Они с Эммой притащили сюда стол и устраивали собрания, пока им не надоело играть в тайное общество, состоящее всего из двух членов.
У входа в пещеру Чёрч громко мяукнул. Раздался скрежет, словно отодвигали большой камень, из сумрака выступила фигура.
Черноволосый мужчина в пергаментной одежде. На щеках шрамы, темные глаза полны мудрости и скорби.
– Джем! – Эмма кинулась к нему, светясь от радости.
Джем поднял руку. Его ладонь была иссечена рунами – рунами в этом безрунном мире! Смотреть на них было почти больно. Озарение. Покой. Отвага.
А потом он начал меняться. По его чертам прошла рябь, как по воде от брошенного камня, одежды упали к его ногам. Диана выругалась и выхватила из кобуры пистолет. Волосы Джема стали светлее, опустились до середины спины; глаза стали серыми, с длинными ресницами. Фигура внутри простого серого платья обрела изгибы и округлости.
– Ты… кто такое? – Диана взвела курок.
Эмма застыла посреди тропы и сморгнула слезы.
– Это она, последняя чародейка. Тесса Грей.
