Консул обеспечила всех траурной одеждой. Очень мило с ее стороны. Диана надела свое белое платье и форменную куртку, а Тай был полностью в трауре – в элегантно скроенном белом пиджаке, белых брюках и ботинках. От этого его волосы казались еще чернее. Диана вдруг подумала: когда он вырастет, то будет неотразим. Она так долго относилась к нему, как к прелестному ребенку, ей даже в голову не приходило, что однажды на эту красоту будут смотреть… более взрослыми глазами.
Тай хмурился. Он был очень бледен, как бумага, но причесан аккуратно и выглядел собранным, почти как всегда.
– Двадцать три минуты, – сказал он.
– Что? – не поняла она.
– Нужно двадцать три минуты, чтобы добраться до полей, а через двадцать пять минут уже начнется ритуал. Где все?
Диана потянулась за телефоном, чтобы отправить Джулиану сообщение, но вспомнила, что в Идрисе нет сигнала. Сосредоточься, велела она себе.
– Думаю, все уже идут туда…
– Я хотел поговорить с Джулианом.
Это прозвучало не как требование, скорее так, будто Тай пытался вспомнить длинный список важных дел, которые нужно выполнить по порядку, и не перепутать.
– Он был с Ливви в Безмолвном городе. Мне нужно знать, что он видел, и что они с ней сделали.
Не хотела бы я знать такого про Арию, подумала Диана и тут же одернула себя. Она не Тай. Таю становилось спокойнее от фактов, он терпеть не мог неизвестность. Тело Ливви забрали и заперли за каменными дверями. Естественно, ему нужно было знать… уважительно ли монахи обращались с ним, сохранили ли ее вещи, вытерли ли кровь с лица? Только узнав все, он мог наконец понять.
На лестнице зазвучали шаги. Кухню неожиданно заполнили Блэкторны. Тай освободил проход. Вошла Дрю – с красными глазами и в куртке на размер меньше, чем нужно. За ней Хелен с Тавви на руках – оба в белом. Алина и Марк; Алина – с высоко зачесанными волосами и крохотными сережками в виде траурных рун. Диана вздрогнула, сообразив, что машинально ищет Кьерана рядом с Марком. Она совсем забыла, что его там быть не может.
Спустилась Кристина, за ней Эмма – обе тихие и подавленные. Диана накрыла на стол – чай, тосты, масло. Хелен опустила Тавви на пол и начала готовить ему завтрак. Больше никто есть не собирался.
Тай недовольно поглядел на часы. Секунду спустя вниз сбежал Кит. В белой куртке ему явно было не по себе. Тай ничего не сказал, даже не посмотрел в его сторону, но его плечи стали менее напряженными.
Последним вниз сошел Джулиан. Диана чуть не бросилась к нему – убедиться, что с ним все в порядке, но он давно уже не позволял ей подобных вольностей. Если вообще когда-нибудь позволял. Он всегда был самодостаточным, и терпеть не мог демонстрировать негативные эмоции перед родственниками.
Эмма посмотрела на него, но он на нее даже не взглянул. Джулиан оглядел комнату, оценил настроение каждого из присутствующих, но все оценки и расчеты остались при нем, за стеной его бесстрастного сине-зеленого взгляда.
– Нам пора, – сказал он. – Они нас, конечно, подождут, но не слишком долго, и мы должны присутствовать на ритуале Роберта.
В его голосе звучало что-то новое… но что, Диана понять не могла. Скорее всего, горе просто лишило его обычных интонаций.
Все лица обратились к нему. Он был центром, подумала Диана, осью, на которой вращается семейное колесо. Эмма и Кристина отступили на шаг – они не Блэкторны… При звуках его голоса Хелен явно стало легче. Она уже боялась, что ей придется работать овчаркой и сгонять стадо вместе.
Тавви подошел к Джулиану, схватил его за руку. Белая река молча потекла из комнаты, по серым каменным ступням.
Диана думала о сестре… – ее сожгли в Таиланде, а прах отослали в Идрис, чтобы похоронить в Безмолвном городе. Дианы на похоронах не было, она вообще не думала, что еще когда-нибудь ступит на землю Охотников.
Когда они шли по улице к мосту, где-то наверху распахнулось окно. Длинное белое знамя с траурной руной выплеснулось оттуда и забилось на ветру. Тай удивленно поднял голову, и Диана только тут увидела, что и улицы, и мост, и весь путь к городским воротам заполнен колышущимися белыми стягами. Они шли между снежными полотнищами, и даже Тавви удивленно вертел головой.
Возможно, все это было главным образом в честь Роберта, Инквизитора, но и в честь Ливви тоже. Хотя бы это у Блэкторнов останется, подумала она, – память о почестях, которые Идрис воздавал их покойной сестре.
Она надеялась, что избрание Горация Инквизитором не сделает день еще хуже. Всю жизнь она провела в тени этого вынужденного перемирия – не только между Охотниками и Нижнемирскими, но еще между теми из нефилимов, кто полагал, что Конклав должен принять жителей Нижнего Мира, и теми, кто с этим был категорически не согласен.
Многие ликовали, когда после Темной войны обитатели Нижнего Мира наконец-то вошли в Совет. Но далеко не все: о Ласло Балоше и Горации Диарборне ходили упорные слухи. Холодный мир дал им свободу выражать свою ненависть – и они делали это, уверенные, что все правильно мыслящие нефилимы с ними согласятся.
Сама Диана всегда считала, что это плохо, но избрание Горация разожгло в ее сердце давно тлеющий страх, что нефилимов, необратимо, насквозь пропитанных ненавистью, в Идрисе гораздо больше, чем ей кажется.
Когда они ступили на мост, что-то задело ее плечо, будто крылом. Диана хотела смахнуть это, но увидела, что это цветок. Белый цветок – один из тех, что растут только здесь, в Идрисе. Высоко над головой быстро неслись облака, гонимые резким ветром, но она успела разглядеть силуэт человека верхом на коне, исчезающего за одним из них.
Гвин. От одной мысли о нем на душе стало теплее. Она спрятала цветок в руке.
Нетленные поля.
Так называлось это место, хотя большинство Охотников называло его просто Полями. Они раскинулись по равнинам за пределами Аликанте, от городских стен, возведенных после Темной войны, и до самого Броселиандского леса.
Дул ласковый ветерок. Эмма предпочитала океанский ветер в Лос-Анджелесе с характерным привкусом соли – этот ветерок был слишком мягок для дня похорон. Он вздымал волосы, закручивал белые юбки вокруг коленей. Белоснежные флаги у каждого костра лентами вились на фоне неба.
Луг плавно сбегал от города к лесу. Когда они приблизились к кострам, Кристина нашла руку Эммы и сжала ее; та благодарно ответила на пожатие. Они подошли достаточно близко к толпе, чтобы видеть пристальные взгляды и слышать тревожные шепотки. Сочувствие к Блэкторнам, да, но еще и косые взгляды – на них с Джулианом. Джулиан привез Аннабель в Идрис, а Эмма… Эмма сломала Меч Смерти.
– Такому могущественному клинку, как Кортана, нечего делать в руках ребенка, – процедила женщина со светлыми волосами, когда они проходили мимо.
– Темной магией попахивает, – заметил кто-то еще.
Эмма решила не слушать и стала смотреть прямо перед собой. Между кострами стояла Джиа, вся в белом. Нахлынули воспоминания о Темной войне: так много людей в белом, так много костров…
