Эмма сунула ноги в сандалии и завязала волосы в узел. Наверняка она сейчас с лица бледная и довольно… жуткая, но кому какая разница? Джулиан – единственный, на кого она хотела бы произвести впечатление, и этому единственному было все равно.
– Можешь поворачиваться.
Он повернулся. Физиономия была куда мрачнее, чем она ожидала, словно возвращение чар добило и его.
– Что ты намерен делать дальше?
– Подойди.
Она нерешительно приблизилась. Он начал разматывать бинты на руке. Было так трудно не вспоминать, как он разговаривал с ней в Туле́, как фрагмент за фрагментом складывал себя, свою надежду, тоску и желание ей в ладони.
«Я – не я, когда я без тебя, Эмма. Если растворить краску в воде, ее уже не удастся извлечь обратно. Это просто факт. Я не могу вырвать тебя из себя. Это как вырезать собственное сердце… а я не хочу больше разгуливать без сердца – теперь я это знаю».
Бинты спали, он протянул ей руку. Она со свистом втянула воздух.
– Кто это сделал?
– Я сделал. Прежде чем мы покинули Туле́.
На коже внутренней части предплечья Джулиан сам вырезал слова – уже зажившие и ставшие черно-красными шрамами.
ТЫ В КЛЕТКЕ
– Ты понимаешь, что это означает? – спросил он. – Почему я это сделал?
Сердце рассыпалось на тысячи осколков у нее в груди.
– Да, – сказала она. – А ты сам понимаешь?
Кто-то забарабанил в дверь. Джулиан поспешно отпрыгнул и начал наматывать бинт обратно.
– В чем дело? – рявкнула Эмма. – Мы почти готовы.
– Просто хотел позвать вас вниз, – сказал из-за двери Марк. – Мы все сгораем от нетерпения услышать вашу историю, и я сделал мои знаменитые сэндвичи из пончиков.
– Когда люди говорят «знаменитые», это обычно значит немного другое, чем просто «Тавви от них без ума», – огрызнулась Эмма.
Джулиан, ее Джулиан непременно расхохотался бы.
Этот просто сказал: «Нам пора вниз», – и прошел мимо нее к двери.
Кристина сначала подумала, что волосы Кьерана побелели от шока или досады. Оказалось, они просто в сахарной пудре.
Они помогали Марку, который раскладывал по тарелкам яблоки и сыр, и эти свои пончиковые сэндвичи – поистине жуткое изобретение, состоявшее из разрезанных пополам пончиков, напичканных арахисовым маслом, медом и желе.
Мед Кьерану, впрочем, нравился. Он облизал пальцы и принялся чистить яблоко маленьким острым ножиком.
– Guacala! – засмеялась Кристина. – Гадость какая! Руки надо мыть, после того как облизал!
– Мы вот в Охоте никогда не мыли руки! – возразил Кьеран и слизнул мед с пальца так, что у нее в животе от этой картины вспорхнул рой бабочек.
– Чистая правда, не мыли, – поддакнул Марк, разрезая пончик и поднимая еще одно облако сахарной пудры.
– Это потому, что вы там жили, как дикари, – сказала Кристина. – А ну, марш мыть руки!
Она оттащила Кьерана к раковине – его все еще смущали краны! – и вернулась отряхивать сахар с рубашки Марка.
Он с улыбкой повернулся к ней, и в животе у нее снова затрепетало. Ну нельзя же в самом деле так странно себя чувствовать! Оставив Марка в покое, она пошла резать сыр на маленькие кубики и слушать, как мальчишки препираются насчет того, насколько гадко есть сахар прямо из коробки.
Возиться тут с ними обоими было так спокойно, так мило и по-домашнему – на самом деле ей не было так славно с тех самых пор, как она уехала из дома, что само по себе странно, потому что ни в Кьеране, ни в Марке, ни в том, раз уж на то пошло, что она к ним чувствовала, ничего нормального и спокойного ровным счетом не было.
На самом деле она почти и не видела их с тех пор, как все вернулись из страны фэйри – торчала в основном в комнате у Эммы, боясь, что та проснется, а ее не будет рядом. Спала на матрасе рядом с кроватью… хотя спать вообще-то много не получалось: Эмма все время ворочалась, билась, звала кого-то – Ливви, Дрю, Тая, Марка… родителей… но больше всего – Джулиана.
Вот по этой-то причине Кристина и решила остаться с ней в комнате, хотя никому об этом не сказала. В этом своем невменяемом состоянии Эмма кричала Джулиану, что любит его, чтобы он пришел, обнял ее… Все это теоретически можно было списать на обычную любовь между парабатаями… а можно было и не списывать. Хранительница их тайны, Кристина чувствовала себя обязанной беречь от чужих ушей и эти ее бессознательные исповеди.
Марк, судя по всему, оказался в таком же положении: он все время сидел с Джулианом… хотя говорил, что Джулиан почти не кричал. Только это он ей и сказал с самого возвращения из страны фэйри. Она намеренно избегала и его, и Кьерана: Диего и Хайме сидели в тюрьме, Консул – под домашним арестом, Диарборны все еще оставались у власти, а Эмма и Джулиан – в отключке. Слишком много проблем, чтобы еще и в делах любовных копаться.
Вплоть до этого момента она не понимала, как на самом деле по ним обоим соскучилась.
– Привет! – в кухню прискакал Тавви.
Он ходил подавленный все последние дни, пока Джулиан был без сознания, но развеселился обратно мгновенно, с примечательной детской гибкостью ума.
– Мне велено принести сэндвичи, – заявил он с видом человека, получившего невероятно важное задание.
Марк выдал ему блюдо пончиков, другое – Кьерану, и тот погнал Тавви из кухни перед собой как взрослый, давно привыкший к большому семейству.
– Жалко камеры нет, – заметила им вслед Кристина. – Фотография надменного принца фэйри с блюдом кошмарных пончиковых сэндвичей стала бы сенсацией.
– Мои сэндвичи вовсе не такие кошмарные, – возразил Марк, с непринужденным изяществом опираясь о стол. В обычных синих джинсах и футболке он выглядел совершенно по-человечески – если, конечно, не обращать внимания на острые уши. – Он тебе правда нравится, да?
– Кьеран? – у Кристины зачастил пульс: от волнения и от близости Марка.
Они целыми днями не говорили ни о чем важном, и от одного упоминания о настоящих чувствах ее сердце начинало биться чаще.
– Да. Ты ведь и сам знаешь, – она покраснела. – Ты видел, как мы целовались.
– Видел, – задумчиво кивнул Марк. – Но не знал, что это значит для тебя. И для Кьерана. В стране фэйри легко увлечься эмоциями. Я просто хотел тебе сказать, что не злюсь и не ревную, Кристина. Честное слово.
– Э-э-э… хорошо, – неуклюже сказала она. – Спасибо.
Но что он имел в виду – не злюсь и не ревную? Если бы тот эпизод с ней и Кьераном произошел не в стране фэйри, а среди Охотников, это точно можно было бы считать… проявлением интереса. Тогда она беспокоилась бы, что Марк расстроится – но ведь все было не так? Вполне возможно, для Кьерана это было все равно что руку пожать.
