– Я не понимаю, – упрямо повторил Тай; он наверняка думал по пути из гостиной: что именно имел в виду Магнус? Почему Кит не захотел с ним попрощаться?
– Тай, – сказал Магнус. – Я знаю, что ты сделал. Рагнор мне рассказал. Жалко, что он не сделал этого раньше, но я тогда собирался умереть, так что понятно, почему он меня пощадил. Кроме того, он думал, что сбил тебя с пути – но, видимо, ошибался. Ты все равно раздобыл на Базаре источник энергии и провел ритуал.
«Ритуал? Чтобы вызвать призрак Ливви?»
Тай вытаращил глаза.
– Откуда ты знаешь?
– У меня есть свои источники на всех Базарах. К тому же я вообще-то чародей и сын одного из Великих демонов. Я чую на тебе темную магию, Тай. Она окружает тебя словно облако, – он присел на подоконник. – Я знаю, что ты пытался вернуть сестру из мертвых.
Что-что он пытался сделать?! До Дрю, наконец, дошло. Это было как взрыв – шок захлестнул ее. Поднимать мертвых – это тебе не пустяки. Погляди только, что случилось с Малкольмом! Общение с духами дело одно, а некромантия – совсем другое!
Тай не стал возражать. Просто сидел на кровати, сплетая и расплетая пальцы.
– Тебе страшно повезло, что ритуал не сработал. То, что ты сделал, и так уже было плохо, но то, что мог сделать, оказалось бы в сотни раз хуже.
– Тай, как ты мог? А ты, Кит… как вы могли?
– Клэри вернула Джейса из мертвых, – упрямо сказал Тай.
– Клэри попросила Разиэля вернуть Джейса! Подумай об этом и, желательно, головой. Самого Разиэля! Ты полез в магию, которая является исключительной прерогативой богов, Тай. Люди ненавидят некромантию не просто так, не без причины. Если ты тянешь жизнь обратно из царства смерти, ты должен заплатить чем-то, равным по ценности. А если бы это была чья-то другая жизнь – чужая? Ты готов убить кого-нибудь, чтобы оставить себе Ливви?
– А если бы это был Гораций? – Тай вскинул голову. – Кто-то плохой? Мы же убиваем людей в сражении. Я не вижу разницы.
Магнус так долго смотрел на него, что Дрю испугалась: вдруг он сейчас скажет ему что-нибудь ужасное? Но неожиданно его лицо смягчилось.
– Тиберий, – сказал он, – когда твоя сестра умерла, она этого не заслуживала. Жизнь и смерть не отвешиваются нам судией, который решает, что честно, а что нет. Но даже если бы это было так – ты правда хочешь быть этим судией? Все жизни на свете в твоих руках – и все смерти тоже?
Тай зажмурился.
– Нет, – сказал он. – Я просто хочу мою сестру обратно. Я все время по ней тоскую. Во мне словно получилась дыра, и она никак не хочет заполняться.
Как странно, подумала Дрю, что именно Тай нашел точные слова, чтобы описать, каково это – потерять Ливви. Она прижала ладонь к боку, словно там была сквозная рана. Дыра на том месте, где должна быть сестра…
– Я знаю, – очень мягко сказал Магнус. – И я знаю, что ты большую часть жизни прожил, зная, что ты другой, не такой как все. Ты и правда не такой. И я тоже.
Тай поднял на него глаза.
– Ты думаешь, что это ощущение – будто ты лишился половины себя самого – нужно как-то убрать, исправить. Что другие просто не могут чувствовать того же самого, когда теряют кого-то. Но, поверь, именно это они и чувствуют. Горе бывает таким тяжелым, что нечем дышать. Но это и есть быть человеком. Мы теряем, мы страдаем, но нужно продолжать дышать.
– Теперь ты всем расскажешь? – едва слышно прошептал Тай.
– Нет. При условии, что ты пообещаешь никогда больше такого не делать.
Судя по выражению лица Тая, ему едва не стало дурно.
– Точно не буду. Больше никогда.
– Я тебе верю, Тай. Но я хотел бы, чтобы ты сделал кое-что еще. Приказать тебе я не могу, но я предлагаю.
Тай взял с кровати подушку, начал водить рукой по ее грубой стороне, считывая пальцами знаки, ведомые ему одному.
– Я знаю, ты всегда хотел учиться в Схоломанте.
Тай хотел возразить, но Магнус властно поднял руку.
– Дай мне закончить. У тебя еще будет возможность сказать все, что ты хочешь. В Лос-Анджелесском Институте Хелен и Алина дадут тебе любовь и безопасность, и ты, возможно, не хочешь разлучаться с семьей. Но больше всего тебе нужны тайны и загадки, чтобы ты мог их разгадывать. Чтобы твой разум был все время занят, а душа – полна. Мне и раньше встречались люди вроде тебя: они не знают покоя, пока не отпустят свой разум в свободный полет. В свое время я был знаком с Конан Дойлем – как он любил путешествовать! Свой третий год в медицинской школе провел на китобойном судне.
Тай смотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Я хочу сказать, что у тебя пытливый ум, – продолжал Магнус, возвращаясь на прежний курс. – Ты хочешь исследовать жизнь, раскрывать тайны – за этим тебе и был нужен Схоломант. Правда ты думал, что не сможешь этого, потому что твоя сестра-близнец хотела быть парабатаем, а заниматься и тем и другим у тебя бы не вышло.
– Ради нее я бы отказался от Схоломанта, – сказал Тай. – И все, кто туда поступил, Зара и остальные, были гадкие.
– Теперь Схоломант станет совершенно другим, – пообещал Магнус. – Когорта успела порядком его отравить, но теперь их там больше нет. Думаю, в новом Схоломанте тебе понравится. Горе – тяжкая ноша, Тай, – его голос смягчился. – И перемены – единственное, что его лечит.
– Спасибо, – сказал Тай. – Можно, я это обдумаю?
– Обдумай, – Магнус выглядел усталым и немного печальным, будто жалел, что все получилось именно так, а не иначе. И что сказать ему больше нечего.
Он шагнул к двери – Дрю отпрянула, – но остановился.
– Ты понимаешь, что отныне всегда будешь привязан к призраку своей сестры? – спросил он.
«К призраку своей сестры?»
«К призраку Ливви?»
– Понимаю, – сказал Тай.
Магнус уставился на дверь, глядя куда-то далеко, сквозь нее.
– Ты думаешь, что понимаешь, – сказал он. – Но на самом деле вряд ли. Я знаю, что в лесу она освободила тебя. Сейчас это лучше, чем ничего – лучше, чем вечная разлука с ней. Ты еще не понял, чем придется за это заплатить. И я очень надеюсь, что платить тебе не придется!
Он похлопал Тая по плечу и, не глядя на него, вышел. Дрю пряталась в соседней комнате, пока шаги на лестнице не затихли.
Потом сделала глубокий вдох и вошла. Тай так и не двинулся с места – он сидел на краю кровати в пустой комнате, устремив взгляд в сгущающиеся тени, бледный и тихий.
– Дрю? – с запинкой выговорил он.
– Ты должен был мне сказать.
Он нахмурился.
– Ты нас слышала?
Она кивнула.
– Да, возможно, – сказал он. – Но я не хотел, чтобы ты нас останавливала. А врать я не умею. Мне проще ничего не говорить.
