– А что если нам понадобится срочно бежать из страны фэйри? – спросила Эмма. – Если мы захватим Черную книгу и должны будем как можно скорее скрыться в Идрисе?
Нене замялась.
– Ты уже выдала нам несколько тайн фэйри, – сказал Джулиан. – Еще одна погоды не сделает.
– А ты изменился, – прищурилась Нене. – Надеюсь, это эффект горя.
Горя… Все в Аликанте думали, что это горе так разительно изменило поведение Джулиана и его реакции. Эмма и сама так сначала подумала.
– Доберитесь до водопада Бранвен, – сказала Нене. – Под водопадом найдете путь назад, в Аликанте. Но, имейте в виду, если вы хоть одной живой душе скажете про эту дорогу, мое проклятие падет на ваши головы.
Она распахнула перед ними дверь, и все трое тихо выскользнули в коридор.
Тавви никогда не удавалось надолго отвлечь песчаными замками. Ему было скучно с ними возиться. Вместо них он любил строить песчаные города – ряды прямоугольных куличиков, налепленных при помощи перевернутого пакета из-под молока. Это были дома, склады, школы; к ним в комплекте шли уличные таблички из оторванных от спичечных коробков крышечек.
Дрю бродила туда-сюда по пляжу босиком, выискивая для Тавви палочки, камушки и ракушки, которым суждено было стать фонарными столбами, заборами и автобусными остановками. Иногда попадался кусочек морского стекла – красный, зеленый или синий, он отправлялся в карман комбинезона.
Пляж был пуст – только она и Тавви. Дрю присматривала за ним краем глаза: мальчишка сидел на коленях в мокром песке и возводил вокруг города толстую стену. После того, что случилось тогда, с Малкольмом, Дрю была твердо намерена не сводить глаз с брата. Однако все остальные ее мысли занимали Марк, Эмма и Джулиан. Марк уходил в страну фэйри и делал он это потому, что Джулиан с Эммой попали в беду. Марк ничего конкретного не сказал, но Дрю была совершенно уверена, что беда и правда большая. Походы в страну фэйри ничем хорошим не заканчиваются, к тому же Марк, Кристина и Кьеран не кинулись бы на помощь, если бы Джулиан с Эммой и сами отлично справлялись.
«Люди бросают меня один за другим… Сначала Ливви, потом Джулиан с Эммой, теперь Марк». Она посмотрела на океан: повсюду, куда хватает глаз – сверкающие голубые волны. Когда-то она вот так смотрела на него и думала, что где-то там, далеко, на острове, Хелен защищает границы мира. Она вспоминала смех сестры, ее светлые волосы… представляла ее чем-то вроде валькирии, с копьем в руках стерегущей врата мироздания. О, такая ни одного демона не пропустит!
А сейчас, всякий раз глядя на нее, Хелен печалилась, что Дрю дичится, не желает проявлять никаких сестринских чувств. Ну да, дичится, но она-то что может с этим поделать? Неужели большая и взрослая Хелен не понимает, что если Дрю позволит себе полюбить старшую сестру, та станет следующей, кого она потеряет?
– Кто-то идет, – сказал Тавви, щурясь от солнца и глядя в даль.
Дрю посмотрела вдоль моря. Парень брел по пустому пляжу, глядя на какой-то маленький предмет у себя в руке и словно советуясь с ним. Высокий, худой, как тростинка, с гривой черных волос, коричневой кожей, блестевшей на солнце, его руки были покрыты рунами.
– Хайме! – Дрю выронила все свои ракушки. – Хайме!
Он поднял голову и впервые разглядел ее. Широченная улыбка расползлась по его физиономии; он пустился бегом, подлетел, схватил ее, хохоча и кружа.
Дрю помнила странный сон, приснившийся ей, когда Хайме еще не уехал из Лондонского Института. В нем она была где-то… возможно, в стране фэйри – по ощущению да, но откуда ей-то знать, как ощущается страна фэйри? Она тогда забыла тот сон, а сейчас снова вспомнила, потому что увидела Хайме, и с ним нахлынули и другие воспоминания: вот Хайме сидит и смотрит с ней кино, разговаривает о семье, слушает, что она говорит.
– Как хорошо встретить тебя снова, друг, – он поставил ее обратно на землю и взъерошил волосы. – Очень, очень хорошо!
Он выглядел усталым, просто до невозможности усталым, словно с тех пор, как они виделись последний раз, не знал ни сна, ни покоя. Под глазами залегли темные круги. Тавви уже несся к ним, поглядеть, кто это пришел, и Хайме спрашивал, сохранился ли у нее тот нож, который он ей подарил, и она все улыбалась и улыбалась – первой настоящей улыбкой после смерти Ливви.
Он вернулся… Наконец-то кто-то не ушел, а, наоборот, пришел.
Они крались по коридорам вслед за Нене, стараясь не выходить на свет. Эмма и Джулиан прятали лица под низко надвинутыми капюшонами. Нене убрала волосы под шапочку и в своей свободной рубашке и коротких бриджах вполне могла сойти за пажа.
– А что Фергус? – спросила вполголоса Эмма.
– Фергуса в данный момент отвлекает дриада, – мрачно улыбнулась Нене. – Из тех, какие ему больше всего нравятся: совсем зеленый побег.
– Ох, – сказал Джулиан. – А потом эти щепки…
Нене его проигнорировала.
– Я уже давно знаю Фергуса и в курсе его наклонностей. Он будет занят достаточно долго.
Они вышли в знакомый Эмме наклонный холл. С другого его конца веяло ночным воздухом: палые листья, смола, осень… Интересно, в стране фэйри то же время года, что и дома? Похоже, что более позднее – словно ранние заморозки уже коснулись волшебных земель.
Коридор обрывался неожиданно: впереди была поляна с травой и звездами. Высокие деревья стояли почетным караулом, отряхая золото и бронзу листвы на толпу верховых придворных. Королева на белой кобыле возглавляла кавалькаду. Белая кружевная вуаль скрывала ее лицо и ниспадала на плечи; белые перчатки обтягивали руки. Алые волосы каскадом струились по спине. Следом готовились ехать придворные в золотых шелках и ярком бархате: большинство на лошадях, а некоторые – на огромных мягколапых котах или узкоглазых волках размером с небольшой автомобиль. Дриада с изумрудной кожей и шевелюрой из густой листвы ехала в кроне самоходного дерева.
Эмма глядела, как завороженная. Она – Охотница, привычная к магии, но в этом сердце королевства фэйри было что-то настолько чуждое, что она не переставала удивляться.
Стараясь не привлекать внимания, Нене быстро провела их туда, где стояли их с Фергусом лошади, – уже в кавалькаде, между духом на крылатой поганке и двумя девушками-фэйри с черными волосами, в ржаво-красных платьях, ехавших вдвоем на гнедой кобыле.
Эмма забралась в седло серой лошади.
– Ее зовут Среброгрива. Будь добра к ней, – Нене похлопала лошадь по шее. – Дорогу домой она знает.
Эмма кивнула.
– А этого как зовут? – Джулиан взлетел на жеребца, принадлежавшего Фергусу.
Конь заплясал и зафыркал под ним.
– Вдоводел, – нехорошо улыбнулась Нене.
Джулиан сам фыркнул под капюшоном.
– И кого же он оставляет вдовами? Тех, кто на нем ездит, или тех, кто ему не по вкусу?
– И тех и других.
