Кристина буквально видела, как в голове Диарборна крутятся шестеренки: больше всего на свете он хотел бы заклеймить Блэкторнов и увидеть, как их бросят в застенки Безмолвного города, но воспоминание о Джулиане с умирающей Ливви на руках было слишком живым, осязаемым и болезненным, чтобы даже Когорта притворялась, что ничего не было.
– Они тоже жертвы, – произнес наконец Диарборн. – Жертвы фэйри, которому доверяли – и, возможно, своих же сородичей. Может быть, нам удастся убедить их в правоте нашего дела. В конце концов, они тоже Сумеречные охотники. А ведь Когорта защищает Охотников. Защищает своих.
Он положил руку Заре на плечо.
– Когда Меч Смерти восстановят, уверен, Зара сумеет положить конец всем вашим сомнениям относительно ее достижений.
Зара снова покраснела и кивнула. Кристине показалось, что девчонка выглядит по уши виноватой, но остальных упоминание о Мече отвлекло.
– Меч Смерти восстановят? – изумилась Трини.
Она всегда глубоко верила в Ангела и его святую власть, так же как и семья Кристины, и сейчас нервно перебирала тонкими пальцами ткань на коленях.
– Наша невосполнимая связь с Ангелом Разиэлем… Ты считаешь, нам ее вернут? – снова спросила Трини.
– Меч восстановят, – не моргнув и глазом пообещал Диарборн. – Завтра Джиа встречается с Железными Сестрами. Когда-то Меч выковали – значит, смогут и перековать.
– Но его ковали на небесах! – взвилась Трини. – Не в Адамантовой цитадели!
– И небеса допустили, чтобы он сломался, – возразил Гораций. Кристина едва не вскрикнула: как он может так бесстыдно врать? А все остальные смотрят ему в рот! – Ничто не в силах сломать Меч Смерти кроме самого Разиэля. И призрел он на нас, и увидел, что мы недостойны. Мы отвернулись от его благой вести, забыли о служении Ангелам, и стали служить нижнемирским отродьям. Ангел сломал Меч, чтобы предупредить нас!
В глазах Горация пылало пламя фанатизма.
– Если мы докажем, что снова достойны, Разиэль восстановит Меч! В этом я не сомневаюсь.
Да как он смеет говорить вместо Ангела! Словно он сам – бог! Кристину трясло от ярости, но остальные смотрели на Диарборна так, словно он только что осветил им путь в кромешной тьме… Словно был их единственной надеждой.
– Как же нам доказать, что мы достойны? – уныло спросил Балош.
– Мы должны вспомнить, что Сумеречные охотники – избранные! – провозгласил Гораций. – Должны вспомнить, что у нас есть божественное право! Первыми стоим мы пред лицом зла, а, значит, и идем первыми. Пусть Нижнемирские знают свое место! Если мы объединимся под началом сильного лидера…
– Но у нас нет сильного лидера, – оборвала его Джессика Босежур, центурион и одна из подруг Зары. – У нас есть Джиа Пенхаллоу, но она скомпрометирована: ее дочь связалась с фэйри и полукровками.
Собравшиеся ахнули, зашептались. Все взгляды обратились на Горация, но он лишь скорбно покачал головой.
– Вы не услышите от меня ни слова против нашего Консула, – твердо сказал он.
Поднялся ропот. Притворная верность властям явно повысила его рейтинг. Кристина старалась не скрипеть зубами.
– Ее преданность семье совершенно понятна, хотя иногда лишает ее способности судить объективно, – продолжал Гораций. – Но сейчас важнее всего законы, которые принимает Конклав. Мы должны поставить Нижнемирских в жесткие рамки, и в первую очередь – Дивный народец. И кстати, ничего дивного в них нет.
– Но это не остановит Неблагого Короля, – возразила Джессика, хотя, как показалось Кристине, она не столько сомневалась в Горации, сколько подбивала его сделать следующий шаг.
– Наша задача – не позволить фэйри и прочим Нижнемирским встать на сторону Короля, – объяснил Гораций. – Поэтому их необходимо строго контролировать, а при необходимости сажать под замок – раньше, чем им представится шанс предать нас.
– Под замок? – воскликнула Трини. – Но как…
– О, есть немало способов, – отозвался Гораций. – Остров Врангеля, например, способен приютить немало Нижнемирских. Важно начать с контроля, с ужесточения Соглашений. С регистрации всех Нижнемирских: перепись имен и адресов. И, разумеется, в первую очередь это коснется фэйри.
Раздался одобрительный гул.
– Конечно, для принятия и ужесточения законов понадобится сильный Инквизитор, – продолжал он.
– Им должен стать ты! – вскричала Трини. – Сегодня мы лишились и Меча Смерти, и Инквизитора – давайте вернем себя хоть что-то. У нас есть кворум – здесь достаточно Сумеречных охотников, чтобы выдвинуть Горация на пост Инквизитора. Проведем голосование завтра утром. Кто согласен?
– Диарборн! Диарборн! – начали скандировать собравшиеся.
Кристина вцепилась в перила балкона, в ушах у нее звенело. Этого не может быть, просто не может быть… Трини не такая! Друзья ее матери не такие! Неужели это истинное лицо Совета? Нет, не может быть…
Она с трудом встала и, не в силах больше выносить этот абсурд, пулей вылетела из галереи.
Комната Эммы была небольшой и выкрашенной в совершенно дикий ярко-желтый цвет. Почти все место занимала белая кровать под балдахином. Эмма дотащила Джулиана до нее, усадила и закрыла дверь.
– Зачем ты ее запираешь? – это были его первые слова с тех пор, как они оставили Тая.
– Тебе нужно побыть в тишине, одному.
От одного его вида разобьется любое сердце! Лицо в крови, одежда тоже в засохшей крови; кровь даже на ботинках.
Кровь Ливви. Как Эмма жалела, что в тот момент ее не было рядом с Ливии. Она должна была быть с ней, а не заниматься Когортой, Мануэлем, Зарой, Джессикой, Робертом Лайтвудом… думать об изгнании, о неразберихе, царящей в ее собственном сердце. А ведь она могла бы еще раз обнять Ливви, удивляясь, как она выросла, какая она взрослая, и совсем не похожая на пухлую крошку из ее воспоминаний.
– Не смей! – резко сказал Джулиан.
Эмма шагнула к нему, не успела остановиться. Ему пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Чего не смей?
– Не смей себя винить. Я почти слышу, как ты думаешь, что все могло бы быть по-другому, если бы не ты… Не смей пускать в голову такие мысли, иначе она взорвется – как моя.
Он с очень прямой спиной сидел на краю кровати, словно сама мысль о том, чтобы лечь, была ему невыносима. Она легко провела ладонью по его щеке. Он вздрогнул и крепко схватил ее за запястье.
– Эмма…
Впервые в жизни она не сумела понять, что слышит в его голосе. Он говорил тихо, мрачно и резко, но гнева она не услышала… Зато услышала желание – но чего он хотел?
– Что я могу для тебя сделать? – спросила она. – Я твой парабатай, Джулиан, я должна тебе помочь. Что мне сделать?
Он все еще сжимал ее руку; расширенные зрачки почти скрыли зеленовато-голубую радужку.
