– Никаких напитков, Том Тилдрам, король котов, – сказал Кьеран – это прозвучало сурово, но фэйри он явно узнал. – Нам нужна Благая кавалькада. Если выведешь нас к дороге, для тебя найдется несколько монет.
– Вы опоздали, – прошипел Том. – Королева проехала мимо час назад.
Марк выругался и откинул капюшон. Кристина даже не успела удивиться, что Марк, обычно такой воспитанный, вдруг ругается. В ее груди будто пробили дыру. Эмма… Эмма и Джулиан… Они их упустили! Кьеран, кажется, тоже был в отчаянии.
– Тогда давай сюда свои напитки, Том, – приказал Марк и схватил с подноса бокал с рубиновой жидкостью.
– Марк, стой! – Кьеран предостерегающе вскинул руку. – Думай, что делаешь!
– Это просто фруктовый сок, – и Марк, не сводя глаз с Кристины, осушил свой бокал.
В следующий миг, закатив глаза, он как подкошенный рухнул на землю.
– Марк! – Кристина, ахнув, кинулась к нему.
Он был без сознания, но точно дышал. И даже… храпел.
– Но это же просто сок!
– У меня широкий ассортимент напитков, – пояснил кот.
Кьеран уже был на коленях рядом с ними и встревоженно ощупывал грудь Марка. Капюшон с его головы почти упал; глаза на фоне грязных щек выделялись особенно ярко.
– Том Тилдрам, – напряженно сказал он. – Тут небезопасно.
– Да уж, не для вас, ибо сыновья Неблагого Короля только и ждут, чтобы вцепиться друг в друга, словно коты, – сверкнул клыками Том Тилдрам.
– Тогда ты сам понимаешь, почему должен как можно скорее провести нас к дороге.
– А если нет?
Кьеран вскочил, напустив на лицо достойную принца угрозу – на сей раз этому никакая грязь не помешала.
– Тогда я буду наматывать твой хвост на кулак, пока ты не взвоешь.
Кот зашипел. Кристина с Кьераном кое-как подняли Марка на ноги и зажали между собой.
– В таком случае следуйте за мной и побыстрее, пока принц Обан не прознал. Ему придется не по вкусу, если я стану вам помогать, принц Кьеран. Ой, как не по вкусу.
Кит лежал на крыше Института, положив голову на руки. Из пустыни дул ветер, щекоча кожу, – теплый и мягкий, как одеяло. Если повернуть голову вот так, будет видно Малибу: цепочка огней вдоль изогнутой дуги побережья.
Вот об этом жители Лос-Анджелеса и поют в своих песнях, подумал он: море, песок, дорогие дома… идеальная погода, и ветер, шелковистый, как пудра. Они с отцом всегда жили среди смога и небоскребов – ничего подобного ему и во сне не снилось.
А если посмотреть в другую сторону, там будет Тай: черно-белая фигура на самом краю крыши. Развернул рукава худи, теребит обтрепанные манжеты. А ресницы у него такие длинные, что их шевелит ветер, – будто водоросли в прозрачной воде.
Ощущение, что сердце переворачивается в груди, было уже знакомым, и Кит ему не удивился – и не задался вопросом, что оно могло бы означать.
– Поверить не могу, что Гипатия согласилась помочь с нашим планом, – сказал он. – Думаешь, она серьезно?
– Наверняка, – Тай не отрываясь смотрел на океан.
Луна пряталась за облаками, и вода словно впитывала свет, высасывала его из неба и прятала в бездонной черноте. Там, где волны встречались с песком, берег был вышит мерцающей серебряной лентой.
– Иначе она не послала бы нам деньги. Тем более, зачарованные.
– Это точно, – Кит зевнул. – Когда колдун посылает тебе деньги, можешь быть уверен: он это серьезно. Но я тебе гарантирую, что если мы не сделаем всего, что наобещали, она придет за нами – вернее, за своими деньгами.
Тай подтянул колени к груди.
– Проблема в том, что нам все равно придется встретиться с Барнабасом, а он нас ненавидит. В этом мы уже убедились. Нам к нему и близко не подойти.
– Об этом стояло подумать еще до того, как заключать эту сделку, – заметил Кит.
Тай смутился, но тут же снова начал улыбаться.
– Детали, Ватсон. Все решают детали, – он запустил руку в волосы. – Может, нам замаскироваться?
– Думаю, нам стоит попросить Дрю.
– Дрю? Почему Дрю? – изумился Тай. – О чем попросить?
– О помощи, естественно. Барнабас ее не знает, а выглядит она гораздо старше, чем на самом деле.
– Нет. Только не Дрю.
Кит вспомнил, с каким выражением Дрю говорила в библиотеке о Хайме. Как она тогда сказала? Он слушал меня, и смотрел со мной ужастики, и вообще вел себя так, будто то, что я говорю, имеет значение? И как она радовалась, когда он учил ее вскрывать замки…
– А почему нет? Мы можем ей доверять. Она одинока и скучает. И наверняка обрадуется, что ее пригласили.
– Но мы же не можем рассказать ей про Тень! – Тай стал бледным, как луна. – Или про Черную книгу!
А ведь верно, подумал Кит. И я точно не собираюсь посвящать Друзиллу в план, который, надеюсь, развалится, прежде чем мы чего-то добьемся.
Он сел.
– Нет, точно нет. Ей будет слишком опасно знать что-то о… о нашем деле. Скажем, что мы просто пытаемся наладить отношения с Сумеречным базаром.
– А тебе правда нравится Друзилла? – Тай отвел от него взгляд.
– Я думаю, она чувствует себя очень одиноко, – сказал Кит. – Мне это тоже знакомо.
– Я не хочу, чтобы ей грозила опасность, – возразил Тай. – Любая опасность.
Он снова занялся рукавами.
– Когда Ливви вернется, я скажу ей, что хочу немедленно провести ритуал парабатаев.
– А я думал, ты собираешься в Схоломант? – не подумав ляпнул Кит.
Если бы только Тай увидел в этом возможность для себя… новую свободу… Впрочем, Кит тут же мысленно дал себе подзатыльник за такие мысли. Конечно, смерть Ливви просто не может быть связана для Тая с какой бы то ни было свободой.
– Нет, – отрезал Тай. – Я тебе уже говорил, я туда больше не хочу. Забыл? К тому же с парабатаем в Схоломант нельзя. Таково правило. А правила – это важно.
Кит даже думать не хотел, сколько правил они нарушают прямо сейчас. Тай явно выделил возвращение Ливви в отдельную задачу… в какой-то параллельной реальности, и ему было все равно, какой ценой они этого добьются. А ведь такие вещи никогда не выходят как задумано.
Тай терзал рукава худи, его пальцы отчетливо дрожали.
Кит, сидевший чуть позади Тая, тронул его за плечо. Тай нахохлился, но не отстранился.
– Сколько окон на фасаде Института? – спросил Кит.
– Тридцать шесть. Тридцать семь, если считать чердачное, но оно сейчас заклеено, – мгновенно ответил Тай. – А что?
– Вот это мне в тебе и нравится, – тихо сказал Кит. Его дрожь немного унялась. – То, как ты все видишь, все замечаешь. Ничего не забываешь. Ничего не пропускаешь.
