Поэтому Европа оказалась перед следующим выбором: либо ее граждане вновь откроют для себя радость того секса, от которого рождаются дети, либо им придется допустить на свой рынок труда еще больше иностранных граждан. Мало кто из европейцев возражал против открытия рынков в далеких странах, куда с развитием глобализации можно экспортировать европейские товары, услуги и капиталы. Однако Европа упрямо не желает получать взамен трудовую миграцию на свою территорию. Правительства стран Евросоюза пытаются уравновесить несовпадающие интересы двух могущественных сил – популистских средств массовой информации, которые предостерегают, что местная культура «утонет» под наплывом иммигрантов, и срочными потребностями бизнеса, которому необходим дешевый труд для выживания в яростной конкурентной борьбе на мировом рынке. На Европейском саммите в Хельсинки в 1999 году премьер-министры стран всей Европы приняли решение разработать регулируемую иммиграционную политику, чтобы хоть как-то упорядочить весь этот страшный хаос. Но и по прошествии восьми лет даже самые опытные наблюдатели, разбирающиеся в хитросплетениях брюссельской бюрократии, пока не отметили каких-либо достоверных признаков того, что эта политика действует – поэтому для таких хитрых предпринимателей, как «змееголовые», продолжают возникать новые перспективы.
В силу самой природы нелегальной миграции точно установить ее масштабы невозможно, но известно, что в целом излюбленным пунктом назначения мигрантов, ищущих работу, является Великобритания. На протяжении 1990–2000 годов проявились такие долгосрочные последствия экономических реформ Маргарет Тэтчер, как многочисленные низкооплачиваемые рабочие места, возникшие благодаря буму в сфере услуг и строительстве. В секторе розничной торговли супермаркеты требовали производить товары в существенно больших количествах, чем раньше, поскольку Англия кинулась подражать огромным мега-маркетам США (которые, однако, другим европейским странам в диковинку). Фермеры и компании, производящие продукты питания, стали проявлять интерес к армии иностранных рабочих, готовых браться за низкооплачиваемую, отчаянно нудную и изматывающую работу по сбору и сортировке. Упадок профсоюзов и рост благосостояния местного населения позволили работодателям урезать в этих отраслях заработную плату, которую они платят преимущественно иммигрантам. Так что, если не считать «Старбакса» или «Макдоналдса», работники-иммигранты удостаиваются внимания общественности лишь в тех случаях, когда они совершают преступление или умирают жуткой смертью.
Хотя в китайских диаспорах Южной Азии и доминируют фуцзянцы, которые способствовали и созданию новых Чайна-таунов в таких городах, как Будапешт и Сан-Паулу, в Великобритании они натолкнулись на противодействие одного из самых прочно осевших сообществ – кантонцев из Гонконга, которые стали селиться там еще в XIX веке. Не имея возможности ассимилироваться среди них, фуцзянцы были выдавлены на периферию, где стали жертвами неразборчивых «работодателей» страны – «черных бригадиров». Именно такое несчастье постигло собирателей моллюсков в заливе Моркам: из девятнадцати утонувших там в феврале 2004 года шестнадцать приехали из Фукина и близлежащих деревень.
«Он звонил мне всего за несколько часов до того, как утонул, – тихо всхлипывает Су Хан Ки. – Он рассказывал о том, как собирает моллюсков, как ненавидит эту работу и как плохо за нее платят. Он сказал, что получает по пять фунтов за мешок моллюсков, но ему придется работать и дальше, если мы хотим отработать внесенные деньги». «Гуо Бин Лон звонил своей жене, моей подруге, – продолжает Су. – Звонил с берега, когда они тонули. Он сказал ей: «Воды уже по грудь, начальники неправильно выбрали время. Я не смогу вернуться вовремя!» Когда вода смыкалась вокруг китайцев, он еще говорил.
Су, которой чуть больше тридцати лет, теперь воспитывает своих детей в двух комнатах сельского дома в двадцати минутах езды от Фукина. У нее нет электричества, есть только одноконфорочная газовая плита, а иногда ей достается работа посудомойки в местном ресторане. «Я все еще должна 300 тыс. юаней (40 тыс. долларов), с которых сейчас плачу проценты», – продолжает она. За нее цепляется перепуганная и грустная девятилетняя дочь. На ее флисовой кофте по-английски написано: «Друг, я по тебе скучаю».
И Су, и госпожа Лин, муж которой тоже утонул, оправдывают «змееголовых», которые переправляли на работу их мужей. «Это просто закон спроса и предложения, – сухо говорит госпожа Лин. – Наши мужья и двоюродные братья хотели поехать в Англию, и те оказали им такую услугу». Женщины настаивают, что «змееголовый» – или «босс», как они его тут называют, – потребовал деньги лишь тогда, когда их мужчины подтвердили, что прибыли в Европу, в Великобританию. Но мне показалось, что, когда я спросил их, не связывались ли они с «боссом» после несчастного случая, они отнекивались слишком уж энергично. «Я никогда с ним не встречалась. Я никогда не видела его, – нервно сказала Су. – Я знаю только номер его банковского счета, и после того, как я ему заплатила, я с ним никак не общалась». Я уверен, что две эти женщины что-то скрывают, опасаясь мести, которая последует, если об этом «змееголовом» станет известно слишком многое.
Госпожа Лин случайно рассказала о том, как контрабандисты угрожали ее мужу насилием, если тот пожалуется на дурное обращение. «Змееголовые» регулярно применяют насилие к клиентам, которые им не платят. У большинства из них есть сообщники, живущие в Чайна-таунах всего мира, которые применят силу, если будет нужно. Путешествия за границу в лучшем случае выглядят неудобными, неопределенными и пугающими. В худшем случае они смертельно опасны. «Змееголовые» вовсе не добряки – они участвуют в операциях организованной преступности. Тем не менее мигранты, которых они доставляют контрабандой, чаще являются их клиентами, чем жертвами.
Они не намерены выплачивать какие-либо компенсации своим клиентам, если все кончается так же скверно, как в заливе Моркам. Обе вдовы, госпожа Су и госпожа Лин, отчаянно цепляются за совершенно небывалое предположение: будто бы британское правительство выплатит им компенсацию, и они смогут избежать нищего, полуголодного существования, на которое их обрекает уплата долгов. Их кредиторы отказываются верить, что Лондон не выплатил женщинам никаких компенсаций. На самом же деле обе они давно потеряли надежду – обломки кораблекрушения в бурных морях глобализации и преступности.
Джеймс Б. Коми, прокурор южного округа Нью-Йорка, и Дуан Даки, сотрудник по связям с общественностью Министерства государственной безопасности Китайской Народной Республики, выступили сегодня с таким заявлением: федеральным судом в Манхэттене были осуждены 25 обвиняемых, являвшихся членами крупной организации торговцев героином. С 2000-го по текущий год они ввезли в США героина из Юго-Восточной Азии на сумму свыше 100 млн долларов. В настоящее время в США и других странах арестовано еще 20 человек…
Совместное заявление, сделанное Коми и Даки в мае 2003 года, прозвучало триумфально. Они арестовали четырех главных боссов «Банды 125», известных среди героиновых контрабандистов как «Неприкасаемые». Прозвище этой четверки было не просто иронической аллюзией на команду Эллиота Несса, который покончил с Аль Капоне. «Неприкасаемый номер один», Вон Кин Чон, хвастался, что их никогда не поймают. «Неприкасаемые» были мозгом «Банды 125», получившей свое название из-за внушительного веса толстого и приземистого господина Вона – 125 килограммов. В поле зрения американских правоохранительных структур Вон впервые попал в 1989 году, поскольку участвовал в сети распространителей наркотиков, протянувшейся из манхэттенского Чайна-тауна. Он был арестован и осужден, получил четыре года тюрьмы, а когда в 1994 году он отсидел свой срок, его выдворили в Китай.
