Падение Махачека началось с его величайшего успеха. В мае 1995 года, расследуя «наводку» о готовящемся убийстве, майор Махачек координировал рейд с участием 50 полицейских на ресторан «У Голубу» («У Голубя»), находившийся в Анделе – некогда унылом рабочем районе. Двести пятьдесят гостей поглощали суши, когда Махачек отдал своим людям приказ прервать празднование сорокалетия Виктора Аверина – второго человека в солнцевской группировке.
Рейд был в самом разгаре, когда Махачек с недовольством отметил, что русские не выглядели ни удивленными, ни встревоженными. «Никто из них не сопротивлялся: они все понимали, что происходит, и послушно лежали на полу, – рассказывал он. – Никто из них не имел при себе оружия, а наша разведка сообщала нам, что те, кто отвечал у них за безопасность, всегда были вооружены». Махачек тогда похолодел. «Мы всего несколько часов назад приняли решение начать операцию. И все-таки их кто-то предупредил». Смысл этого был ясен: кто-то из высших чинов чешской полиции работал на русскую мафию.
Никому из гостей не было предъявлено обвинений, и все же Подразделение по борьбе с организованной преступностью собрало достаточно сведений, чтобы на десять лет запретить въезд в Чехию таким тузам русской мафии, как «солнцевский» Сергей Михайлов (который незамедлительно перебрался в Венгрию). «По крайней мере, мы дали им понять, что Прага им не трамплин, с которого они могут отправляться в путешествие по всему миру, улаживая всяческие свои сделки с наркотиками и оружием, – пояснил Махачек. – Заведение закрывается, господа!»
Это было для русских и ударом, и оскорблением: Прага и в особенности курортный городок Карловы Вары (Карлсбад) стали излюбленным местом отдыха «новых русских» в Центральной Европе (в данный момент четыре пятых всей великолепной, помпезной недвижимости эпохи Габсбургов в Карловых Варах принадлежит русским).
Полицейские всей Европы приветствовали достижение Махачека, которого во время его рабочей поездки в Вашингтон чествовал у себя Луис Фрих, глава ФБР. Фрих отметил, что рейд по ресторану «У Голубу» снабдил правоохранительные структуры всего мира первыми подробными сведениями и фотографиями солнцевской «братвы» и ее подельников. Казалось, Махачека, которому нет еще и тридцати, ждут великие достижения.
Но хотя «У Голубу» и был известен как место встречи российских и украинских мафиози и бизнесменов, услугами заведения пользовались не только они. Ресторан украшали фотографии его владельца, Антоля Катриха, «с чешскими политиками, бизнесменами, актерами и прочими знаменитостями, – вспоминает Махачек. – Там были, например, фотографии Катриха с тогдашним министром юстиции Иржи Новаком и с другими министрами… По нашей просьбе министр внутренних дел Ян Румл сообщил министрам, что им следует воздержаться от походов в ресторан «У Голубу» и от общения с этими людьми. Но они его проигнорировали».
Рейд на ресторан Томаш Махачек устроил, получив анонимное письмо. Его автор утверждал, будто лидеры «солнцевских» готовили в тот вечер убийство некоего Семена Могилевича на праздновании дня рождения. Махачеку было известно, что Могилевич – человек влиятельный и тесно сотрудничающий с солнцевской группировкой. Но кроме того, ходили слухи, что Михайлов и Могилевич рассорились из-за выплаты 5 млн долларов.
Однако в тот вечер господин Могилевич не появился. Или, по крайней мере, он появился уже после того, как начался рейд. «Когда я пришел в ресторан «У Голубу», там все уже было в полном разгаре, поэтому я пошел в соседний отель и сидел там в баре до пяти или шести часов утра», – скажет потом Могилевич. Если этот человек действительно является «главным капо» российской организованной преступности, как настаивает большинство полиций Европы и Америки, то он всегда будет на два шага опережать всех остальных участников игры. И без всякого труда.
Вскоре после вечеринки по случаю дня рождения Аверина некоторые пражские политики и газеты начали ставить под сомнение мотивы рейда. Из этого выросла целая кампания. Журналисты и оппозиционные политики заявляли, что операция в ресторане «У Голубу» была «возмутительным нападением на законопослушных бизнесменов, устроивших праздник». Был создан миф (он до сих пор распространяется по Интернету) о том, что полиция устроила налет в духе Рембо, вломившись в зал ресторана через пробитый ей потолок. Распространялись слухи о том, что Махачек и его ближайшие коллеги ненадежны и кем-то куплены.
«Я приучил себя не обращать внимания на анонимные угрозы и телефонные звонки. Мне приходилось иметь дело и с непристойными письмами, которые получала моя жена», – рассказывал он. Но однажды утром, в августе, когда, казалось бы, все уже улеглось, сотрудник внутренней службы безопасности полиции неожиданно арестовал Махачека, когда тот приехал на работу. Он был разоружен и взят под стражу по обвинению в злоупотреблении должностным положением, выдвинутому неким продажным таможенником. (Махачек никогда не встречался с ним и не был в том месте, где все якобы произошло.)
Для двух великих и ужасающих произведений Франца Кафки «Замок» и «Процесс» основным источником вдохновения послужила империя Габсбургов: в этих романах всемогущая аморальная бюрократия без всякой жалости и видимых причин преследует перепуганного человека, который назван просто «К.». Фантазия Кафки превратилась в реальность в его родном городе, после того как в 1948 году Сталин сделал коммунистическую партию «главной силой» в Чехословакии. На протяжении едва ли не всех сорока лет, которые Прага находилась под властью коммунистов, пражане жили в страхе перед тем, что этот административный левиафан однажды постучится к ним в дверь с ордером на арест. Положить всему этому конец и имела своей целью «бархатная революция» ноября 1989 года.
Но хотя после революции эта кафкианская бюрократия и ушла в тень, притаившись, она не исчезла. Советские структуры проникли во все поры Восточной Европы – через компартии, армии, промышленность, тайную полицию и культурные связи. Для подавляющего большинства тех, кто не участвовал в политических протестах, жизнь в этой системе была изнуряющей, но стабильной, и эта стабильность способствовала укреплению многочисленных личных и организационных связей в странах Варшавского договора.
Когда Махачек оказался под арестом, то ощутил всю силу этих теневых структур, пока его имя публично порочили. Ощутило ее на себе и чешское государство. Компьютеры и досье Махачека, едва он оказался в тюрьме, были выпотрошены, а вся его сеть информаторов и агентов-нелегалов – раскрыта. Ближайшие сотрудники Махачека, разочарованные таким обращением с ним, стали уходить из Подразделения по борьбе с организованной преступностью и других правоохранительных структур, ища себе работу в частном секторе.
В конечном итоге суды признали, что Махачека подставили, и ему предложили любую должность на выбор. «Я отказался. Я не мог вернуться на должность, заставлявшую меня сталкиваться с людьми, которые явно предали меня, которые были вовлечены в коррупцию и с которыми я ничего не мог поделать».
Организованная преступность и коррупция процветают в тех регионах и странах, где народ не доверяет государственным институтам. Превращение органов, олицетворяющих кафкианское самовластие, в институты, укрепляющие демократию, посредством прозрачности и подотчетности – процесс трудный и длительный. Эта задача становится вдвойне трудной, если переходный период сопровождается экономической нестабильностью. Люди, которым с колыбели до могилы была гарантирована стабильность, оказались вынуждены иметь дело с незнакомыми им джунглями инфляции, безработицы, отмены права на пенсию и тому подобных вещей. А в такие поворотные моменты важные личные связи, оставшиеся от коммунистического периода, обретают исключительное значение. Красная армия уже вывела свои войска из Восточной Европы, однако была не менее эффективная, но более соблазнительная сила, которая никуда не делась: сила оказанных услуг и данных обещаний, которая оказывала мощное влияние на переходный период.
