Его брат, Анис Ибрагим, управляет всеми боевиками банды, которые задействуются в оказании рэкета и вымогательстве, чтобы обеспечивать господство группировки на рынке террора, гласил его отчет. Дауд Ибрагим оказывает покровительство множеству мелких банд, используя которые совершает преступления с применением насилия. Хотя этим бандам дозволяется действовать с известной свободой, он следит за тем, чтобы они полностью зависели от него. Если какой-либо гангстер выказывает стремление к независимости, его безжалостно уничтожают…
Мелкие банды получают заказы на расправу с противниками или непокорными бизнесменами.
В обмен на верность этим бандам разрешено щеголять «брендом» Дауда, что не только обеспечивает им известную безопасность от других бандитов, но может использоваться и как козырь в отношениях с полицией. Дауд и его братья были крупными фигурами в преступном мире, и их знали во всей Индии. Охоту на них открыли крупнейшие разведывательные и полицейские ведомства Индии, такие как ЦБР, а впоследствии и Разведывательное бюро (IB). Однако в самом Бомбее полиция не располагала достаточными ресурсами, чтобы поддерживать порядок в своих районах без вмешательства местных банд.
Маленькому Раджану вменялось в обязанности надзирать за филиалами D-Company, благодаря чему в полицейских кругах он получил прозвище «министр внутренних дел Дауда». Он же стоял за теми многочисленными убийствами, которые осуществляла D-Company. Тигр Мемон координировал доставку в Бомбей и его окрестности золота, серебра и других потребительских товаров. Когда к концу 80-х индийская экономика забуксовала, в полосу стремительного роста вступила бомбейская мафия, а с ней активизировалась и борьба банд с ее насилием. Ближе к концу 80-х D-Company стала разветвляться, и в результате начали заявлять о себе серьезные соперники, оспаривавшие гегемонию Дауда в преступном мире. Волна убийств нарастала, и в конце концов Маленький Раджан оказался вынужден бежать в Дубай. В бомбейском отделении D-Company, к огорчению Чхота Раджа, верховенство стал забирать другой Малыш – Чхота Шакил: «малыши» не любили друг друга.
Забастовка в бомбейской текстильной промышленности ознаменовала собой всеобъемлющий спад в индийской экономике, который достиг своей низшей точки в 1991 году. Началась глобализация, и инвестиционные капиталы стремились отыскать новые, либерализованные или «зарождающиеся» рынки, избегая таких рынков, как индийский, отвергавший новые законы, которые отменяли регулирование рынка. При растущем импорте и сокращающемся экспорте Индия получила кризис платежей с громадным дисбалансом: уплата внешнего долга пожирала теперь 40 % ВВП страны, которая, нетвердо ступая, приближалась к экономическому инфаркту. В Партии конгресса возникла влиятельная группа реформаторов, которую возглавил министр финансов, а впоследствии премьер-министр Монмахан Сингх, утверждавший, что настало время порвать со священной доктриной Неру.
В сущности, Сингх и его коллеги провозгласили последовательное, хотя и постепенное, разрушение протекционистских традиций Индии. Через год, в 1992 году, министр Сингх уже с гордостью оглядывался на те кардинальные перемены, которые он начал: «Когда в июне 1991 года к власти пришло новое правительство, мы унаследовали экономику, стоявшую на краю пропасти. Инфляция стремительно увеличивалась. Платежный баланс был в серьезном беспорядке. Резервов иностранной валюты едва хватало на две недели импортных операций. Иностранные коммерческие банки перестали давать Индии займы. Индийцы, живущие за пределами страны, стали выводить из нее свои капиталы. Нехватка иностранной валюты вынудила нас к массированному сокращению импорта, что затормозило стремительный промышленный рост прошлых лет и с мая 1991 года давало уже негативные показатели роста». Сингх действительно стабилизировал индийскую экономику и пошел по кардинально новому пути либерализации, приняв, в том числе, глобализацию (совсем недавно взявшую верх над коммунизмом). Для Нью-Дели не мог пройти незамеченным и конец Советского Союза, одного из важнейших стратегических и экономических союзников Индии. Среди многочисленных мер, которые принял Сингх, была либерализация правил обмена иностранной валюты и план по постепенной отмене контроля над импортом золота.
К началу 1990-х годов, по подсчетам полиции, ежегодный оборот Дауда Ибрагима доходил до четверти миллиарда долларов – и это только от его операций в Индии. В Дубае у него к тому времени процветал легальный строительный и риелторский бизнес, не говоря уже о деловых интересах Дауда в Карачи, Катманду и Лондоне. Львиная доля его индийских прибылей поступала от громадной по объему контрабанды золота, в которой доминировала D-Company. Эта деятельность вносила свой весомый вклад как в бедственное положение Индии, так и в становление теневой экономики, с которым усиливалось ее политическое влияние.
Экономические реформы оказали сильнейшее воздействие на Дауда и прочих тузов теневого бизнеса. Очень скоро постепенная либерализация режима торговли золотом нанесла по Дауду и его D-Company болезненный удар. Индийское правительство, разрешив регулировать цены на золото рынку, а не своим бюрократам, медленно, но верно лишало Дауда его главного источника доходов. Люди неизбежно спрашивали себя: зачем им покупать у Дауда, когда почти за те же деньги можно приобрести его на легальном рынке? Дауд по-прежнему контролировал отлично отлаженную инфраструктуру: он мог выгрузить в портах и заливах Бомбея и окрестностей любое количество товаров и мог подкупить сколько угодно таможенных и портовых чиновников, чтобы его товары без проблем достигли своих рынков в Бомбее и других местах. Однако перестал существовать сам рынок контрабандного золота.
Над новым источником прибыли Дауд раздумывал недолго. По всему миру, словно грибы, росли новые рынки для других незаконных товаров, и многие торговцы такими товарами открывали свою лавочку в Дубае: как и Дауда, их влекли сюда солнце, золото и не отличавшееся строгостью законодательство. Впервые в этот рай в Персидском заливе стали в огромных количествах прибывать русские; южноафриканцы и латиноамериканцы тоже стали здесь появляться; Дубай обожали мафиози с Балкан, а представители таких стран-потребителей, как Великобритания, по историческим причинам уже давно обретались здесь. Дауд принял очевидное решение и стал переправлять наркотики, главным образом героин, предназначавшийся для Европы, и мандракс – для Южной Африки. А в той части света, где обитал Дауд, существовала только одна организация, которую вам надо было умаслить, если вы хотели успешно продавать наркотики, – пакистанская Межведомственная разведка ISI.
В конце декабря 1992 года Дауд праздновал свой день рождения, и в числе гостей по обыкновению были индийские звезды кино и спорта. Но в стране к тому времени заявили о себе обстоятельства, которые стали для группировки Дауда яблоком раздора. Деятельность двух индийских националистических партий, «Шив Сена» («Армия Шивы») в Бомбее и всеиндийской «Бхаратия Джаната» («Народная партия»), вызвала к жизни страшные воспоминания о насилии, сопровождавшем территориальный раздел 1947 года, когда было вырезано несколько сотен тысяч индусов и мусульман, а миллионы бежали к своим единоверцам в Пакистане или Индии, ища среди них безопасности. Акции двух этих партий, требовавших превратить Индию в государство для индусов, стали серьезной угрозой для светских традиций Партии конгресса, которая доминировала в стране в послевоенный период. В то время я работал корреспондентом на Балканах, и было очевидно, что именно журналисты индийских СМИ – все высокообразованные, светские люди – с особым пылом поддерживали целостность федеративной Югославии перед лицом соперничества национальных движений. И нетрудно понять, почему это было так: в каком-то смысле они писали про Индию, которая напоминала ту же Югославию.
