Мотивы, которые двигали Нельсоном Сакагучи, остаются загадкой. После того как в Швейцарии он был признан виновным в отмывании денег и отбыл там тюремное заключение, Сакагучи тихо живет в своем доме в Коите и ждет, когда начнется суд, где его обвинят в преступном сговоре. Сакагучи настаивает на своей невиновности, утверждая, что не был уполномочен переводить деньги и что вся операция была санкционирована советом директоров.
Какая бы участь ни постигла банкира, по крайней мере, деньги больше не принадлежат Нвуде и его команде. Десяткам тысяч других жертв повезло меньше, чем Симонсенам и Кокрэнам. «Я не возьмусь за дело, если сумма ущерба менее пяти миллионов долларов – за такими суммами гоняться не стоит, – откровенно заявляет американский адвокат Билл Ричи. – Я не скажу вам, сколько заплатили нам клиенты, но эта сумма значительно меньше половины того, что мы заморозили на счетах во всем мире. Когда мы закончим разбираться с участниками процесса в Нигерии и подадим в суд на два швейцарских банка, «Ллойдс Банк» и «Ситибанк», получим обратно активы и, наконец, закроем дело, клиенты, я полагаю, получат впятеро больше потерянных вложений». Но Ричи добавляет затем: «Очень жаль, что если вы стали жертвой преступлений, то должны быть в состоянии заплатить за возвращение собственного имущества».
И это один из самых досадных уроков аферы с «Банко Нороэште». Десятки тысяч других жертв «четырестадевятнадцатых» не имеют возможностей вернуть свои деньги. Ведь международное правосудие обходится дорого.
Глава девятая
Черные и белые
Люси Тшабалала обнаружила, что не может пошевелиться. «Я не владела собственным телом, и меня била дрожь», – говорила она. Сотрудник таможни в аэропорту Лос-Анджелеса сказал ей, что она может идти, но идти она не могла. «Мне ужасно хотелось сдвинуться с места, но меня как будто удерживал какой-то магнит». Застыв на месте, в приступе почти каталептического, обездвиживающего страха, Люси сбивчиво спросила таможенника, где она может сесть на автобус на Санта-Монику. Тот подумал и сказал: «Подождите здесь минутку, мэм».
Первое мая 1994 года было радостным днем для большинства южноафриканцев. Тремя днями раньше состоялись первые в стране свободные выборы, которые обеспечили Африканскому национальному конгрессу подавляющее большинство, а Нельсон Мандела, политик, которым в мире восхищались как никем другим, был только что избран президентом своей страны. Люси вспоминала: «Я получила паспорт 18 апреля, в день своего рождения, а через неделю пошла голосовать. Я говорила себе, что мне повезло и что это голосование стало шансом всей моей жизни».
«Там показывали, как Нельсон Мандела праздновал нашу победу, и я собиралась посмотреть, но тут вернулся таможенник – с двумя большими, огромными собаками с лоснящимися шкурами! С большими, черными лоснящимися собаками», – голос у Люси срывается, и она обрисовывает движениями руки пару лоснящихся собак-ищеек. Собаки жадно втягивали носами воздух, когда сотрудники таможни повели Тшабалалу на досмотр с раздеванием. Но собаки не понадобились таможенникам, – они и так нашли полтора килограмма героина, которые были плотно примотаны к ее животу. «Они были так рады! Нашли!»
«Мне сказали, что это самая большая партия, перехваченная в лос-анджелесском аэропорту за последние годы. Они были взволнованы. А я могла думать только о том, что никогда так и не увижу Манделу по телевизору, зато представляла себе заголовки на Си-эн-эн: «Девушка из Соуэто арестована в аэропорту Лос-Анджелеса!»
Так что в тот самый момент, когда Южная Африка делала свои первые шаги на трудном пути расставания с апартеидом, одна из ее юных дочерей двинулась в собственный путь – по долине отчаяния. В Лос-Анджелесе ее приговорили к шести годам тюрьмы за провоз наркотиков, после чего Тшабалалу перевели в Федеральное исправительное учреждение Дэнбери в штате Коннектикут – тюрьму обычного режима, среди заключенных которой не так давно оказалась и Марта Стюарт
[25].
Первое время Люси было легче, чем раньше. «В некотором смысле, тут было лучше, чем в Южно-Африканской Республике, потому что меня кормили», – рассказывала она. Однако через год после прибытия Люси изнасиловал один из надзирателей. «Он со мной подружился, и я подумала, что он мне сочувствует, – сказала она. – Но он просто мной манипулировал, чтобы добиться секса». Она не могла ничего предъявить, кроме своих показаний против его показаний, и, по словам Люси, он убил бы ее, если бы она на него заявила. Поэтому она замкнулась в себе, и вскоре у нее случился нервный срыв. Тогда ее перевели в Федеральный медицинский центр Карсвелл в Форт-Уорте, штат Техас, который местные называют «больница ужасов». Карсвелл известен своей вопиющей историей дурного обращения с заключенными, что подтверждается большим количеством тамошних надзирателей, обвиненных в изнасиловании заключенных. Состояние Люси ухудшалось, однако ее поддерживали две сокамерницы: «Они за мной присматривали. Возможно, они хотели как-то оправдаться за то, что делали их мужчины, – понимаете, они были нигерийками».
За четыре месяца до того, как Люси арестовали в Лос-Анджелесе, она познакомилась с высоким образованным мужчиной по имени Кингсли Нобл, когда в поисках работы обходила грязноватые ресторанчики на улице Муи, на окраине делового центра Йоханнесбурга. Ей надо было любой ценой заработать денег, чтобы учиться экономике в Южно-Африканском университете. Она была первой девушкой из своей деревенской школы в северо-восточной провинции Мпумаланга, которую приняли в колледж. Жизнь ее семьи была типична для ЮАР. Отец оставил мать Люси с маленькими детьми и отправился в «Йобург», или Йоханнесбург, искать работу. Он поселился в Соуэто, городе-спутнике, в котором вынуждены были жить черные рабочие и который стал символом народного сопротивления апартеиду. Там отец сменил целую череду «жен», последняя из которых не желала иметь ничего общего ни с Люси, ни с другими его детьми.
Люси была молода и симпатична, но перебиралась с места на место, не имея ни жилья, ни работы, когда господин Нобл стал о ней заботиться. «Я никогда не встречала квере-квере
[26], который говорил бы по-английски, как белый. Он сказал, что приехал из Ганы, и он был такой образованный, а вы знаете, что мы думаем обо всех квере-квере из таких стран, как Эфиопия или Зимбабве? Мы думаем, что они страдают больше нашего и постоянно стреляют, – но у него были деньги, он был умен, и потом, он угостил меня обедом в том ресторане, где мне только что отказали в работе! Я прямо растерялась», – рассказывала она.
Люси приняла приглашение Кингсли и стала жить с ним в его отеле в Хиллброу, районе, который хотя и граничил со многими богатыми белыми пригородами, стремительно приобретал в новой ЮАР репутацию рассадника наркомании и проституции. И еще – пристанища нигерийцев.
