Прошло уже более четверти века с тех пор, как Рональд Рейган объявил колумбийские картели основной целью в войне с наркотиками, которую президент назвал тогда главной проблемой национальной безопасности США. И несмотря на это, колумбийский кокаин в США стал еще дешевле и доступнее, чем когда-либо прежде. Миллиарды за миллиардами долларов были с тех пор затрачены на попытки искоренить отрасль, которая только росла – по масштабам, охвату, размерам прибылей и количеству погубленных жизней: она погубила десятки тысяч человек, а миллионам других сломала жизнь.
«По всем практическим стандартам война с наркотиками оказалась проигранной вчистую», – утверждает Альваро Камачо, ведущий колумбийский ученый, занимающийся американской политикой по борьбе с наркоторговлей в Южной Америке. Он и его единомышленники утверждают: реализация этой непродуманной политики нередко вырождалась в фарс вследствие соперничества и противоречия интересов ЦРУ, Управления по борьбе с наркотиками и Госдепартамента, раздоры которых нередко облегчали наркоторговцам жизнь так, как они не могли и мечтать. Однако самым тревожным наблюдением профессора Камачо является следующее: на долю кокаиновой индустрии приходится максимум 3 % ВВП Колумбии. (Позже глава ведомства ООН по борьбе с наркотиками уверял меня, что это количество еще ниже – 0,8 %.) В Афганистане же, согласно подсчетам ООН, после падения талибана количество производимого опиума составляет невероятную долю ВВП – 57 %, из-за чего правительство страны в Кабуле просто неспособно контролировать страну, если не считать столицы и северных районов. И это несмотря на помощь 19 тыс. хорошо вооруженных солдат НАТО. Интервенция в Афганистан нисколько не способствовала вытеснению дешевого героина с британских улиц, как обещал в 2001 году Тони Блэр, но сделала страну эпицентром организованной преступности, повстанчества и терроризма. Сейчас в Афганистане получают прибыли самые разные организации, от турецких героиновых картелей до правящих деспотов Туркменистана и Узбекистана, не забудем и «Аль-Каиду», чьим главным источником дохода в регионе служит афганская опиумная торговля. Экономика Колумбии устроена сложнее, и она куда богаче афганской. «Поэтому, если наркотики составляют всего 3 % ВВП, то этого более чем достаточно, чтобы содержать две частных армии: с одной стороны, армию правых повстанцев и наркоторговцев, а с другой стороны – армию левых партизан», – указывает профессор Камачо. Это армии, которые в течение уже нескольких лет постоянно держат под ружьем 70 тыс. бойцов.
Тот хаос, в который погружает колумбийское общество кокаиновая торговля, обнаруживает разительную диспропорцию с экономической ценностью коки. Взрывы, массовые бойни и безмотивные убийства, встречающиеся на каждом шагу, подробно документируются и часто формируют представление иностранцев о Колумбии (я обнаружил это, тщетно пытаясь застраховаться перед поездкой сюда). Однако есть и еще одна армия, которая подрывает моральный потенциал Колумбии, необходимый для того, чтобы выйти из этого болота, – армия беженцев. В 2004 году Ян Эгеланд, заместитель генсека ООН по гуманитарным вопросам, заявил, что результатом колумбийских кокаиновых войн стало «самое большое количество убийств, самая крупная гуманитарная проблема, самые большие проблемы в области прав человека и самый крупный конфликт в Западном полушарии». Он предупредил также, что у правительства в Боготе больше нет средств для того, чтобы справиться с самым наглядным проявлением кризиса – появлением 3 млн беженцев, изгнанных из своих жилищ с середины 1990-х годов: это самое большое количество беженцев в полушарии и третье по масштабам во всем мире.
Партизаны
В 1980 году Сусанна Кастильо и ее муж Эфраим на несколько сотен долларов, которые женщина получила в наследство от отца, купили ферму с несколькими гектарами земли в колумбийской провинции Мета. Их крошечная деревня Сан-Хосе лежит к северу от широкой и извилистой реки Гвехар. На другом берегу реки высятся зазубренные пики горного хребта Ла Макарена, к которому с юга подступают джунгли, давшие приют тысячам уникальных видов животных и растений. «В то время в Сан-Хосе не было электричества и никаких дорог, – вспоминала Сусанна. – Там ничего не было, кроме малярии, но нам попалась очень плодородная земля, и мы стали выращивать бананы и кукурузу». Там они с мужем растили семерых детей и даже немного преуспевали в этих непредсказуемых краях. А потом всего за два дня ничем не провинившаяся Сусанна лишилась и дома, и средств к существованию, и стала вести жалкую жизнь беженки.
Госпожа Кастильо отвечала на мои вопросы терпеливо и точно, но без всяких эмоций, – я подозревал, что предыдущие двенадцать месяцев почти лишили ее надежды или ожиданий. Мы сидим в офисе Роберто Сикара, уполномоченного по правам человека в «Трес Эскиньяс» – «Трех углах», как называют отсутствующее на картах скопление хижин, лачуг и самодельных жилищ, в которых обитает примерно 155 тыс. человек, 80 % которых – беженцы. В городе размером с Кембридж или Бонн нет электричества, а водопровод образуют всего несколько дырявых труб.
Три угла – это лишь небольшая часть Сьюдад-Боливара, обширного пригорода Боготы, который раскинулся на холмах, высящихся южнее колумбийской столицы. Сикар признается, что его работа – это донкихотство. «Люди считают, что я – это колумбийское государство, даже несмотря на то, что мою деятельность финансирует ООН. Но я ничего или почти ничего не могу сделать для них», – говорит он с мягкой улыбкой.
В дневное время экономика Сьюдад-Боливара вращается вокруг сооружения домов для вновь прибывших. Но когда заходит солнце, женщины, дети и старики спешат под свой кров: на улицы выходят ночные твари. «Мы установили, что в Трес Эскиньяс действует три повстанческих группировки и восемь преступных синдикатов, – спокойно говорит Сикар. – Если я прихожу сюда ночью, мне необходим эскорт из солдат. Преступные синдикаты подчиняются повстанцам – именно они с помощью кокаина и оружия реально управляют местной экономикой. Они контролируют все и являются «эрзац-государством». Я заполняю анкеты и пишу письма – вот и все, чем я могу помочь людям. А уж они сами делают выводы насчет того, что может колумбийское государство, а что может эрзац-государство». Жители Трех углов слишком хорошо знают, кто настоящий хозяин этих безобразных запыленных улиц.
Напротив здания, в котором работает омбудсмен, располагается офис Программы развития ООН. Он закрыт на висячий замок, который выглядит так, словно висит тут уже довольно давно. Единственное из прочих здешних зданий – роскошная новая библиотека, построенная в рамках плана «Колумбия», той помощи объемом 4,7 млрд долларов, которую США оказали Колумбии за первые пять лет нового столетия. Из этих денег 98 % пошли на укрепление вооруженных сил Колумбии, которые устраивают нападения на плантации коки и на левых повстанцев. Я весьма доволен тем, что мне удалось отыскать один из немногих примеров того, что эти деньги тратятся и на гражданских. Осталось только открыть эту библиотеку (как и Программа развития ООН, она закрыта на висячий замок), завезти туда книги (которых там пока нет) и, самое главное, найти людей, умеющих читать (в Сьюдад-Боливаре они встречаются нечасто).
Сусанна Кастильо не испытывает сейчас потребности в библиотеке. В качестве свежего новобранца трехмиллионной армии колумбийских беженцев она нуждается в деньгах, дополнительном жилье и доступе к воде и электричеству. У нее ярко-голубые глаза европейского типа над заостренными скулами коренной индианки: как и большинство колумбийцев, она метиска, полукровка. Хотя ей всего 47 лет, морщины, избороздившие ее лицо, добавляют ей целый десяток лет. «Когда мы только приехали сюда, то сводили концы с концами благодаря тому, что выращивали бананы и кукурузу», – рассказывала она. Платить налоги Кастильо были не обязаны: просто государство не проникло настолько далеко в колумбийскую глушь. «Не было никаких налоговых инспекторов, никаких полицейских и никаких почт – за всем этим надо было идти два часа пешком в Виста-Эрмозу». Но даже в ближайшем городке Виста-Эрмоза, где семья Кастильо продавала свой урожай, жизнь текла не быстрее, чем в ледниковый период.
