Для слаборазвитых стран подобная жизнь в государстве, представителей которого нигде не встретить, является привычным делом. Однако Колумбия вовсе не слаборазвитая страна. Скорее, это страна, география которой препятствует укреплению государственной власти в сельской местности. Хорошим примером тому является Богота, город, расположенный высоко в горах, со слабым транспортным сообщением с остальной страной – тихий, спокойный город. Органы власти по традиции тяготеют к городам и побережьям или примыкающим к ним сельским районам: экономические центры страны слабо связаны с Боготой. Глухие районы страны государство никак не затрагивает, – эти бескрайние районы джунглей нередко остаются тайной за семью печатями и сегодня. По словам Сандро Кальяри, итальянца, который возглавляет программу ООН по борьбе с наркотиками в Колумбии, эффект «полного отсутствия государственной власти на обширных территориях в течение многих десятилетий оказался весьма глубоким. Люди привыкли к этому, и до сих пор есть огромные районы страны, где власть закона отсутствует. Так что люди выросли там, зная, что они колумбийцы, но никогда не имели дела с государством в виде полиции или правосудия».
Сперва Кастильо нисколько не тяготило такое безразличие к их существованию – даже наоборот. Они получали достаточный доход, чтобы растить семью с семью детьми – у них было пятеро сыновей и двое дочерей. Дочери впоследствии покинули деревню и вышли замуж, а пятеро сыновей остались, чтобы работать на земле для своих родителей. Но вот прошли 80-е годы и наступили 90-е, и в жизнь Кастильо вмешалось не колумбийское государство, а перемены на мировых сельскохозяйственных рынках, о которых семья и понятия не имела. Технологические новации вкупе с «банановыми войнами», которые вели европейские и американские фруктовые корпорации, привели к снижению цен. Производители в таких районах, как Макарена, одними из первых ощутили на себе эти перемены – они были озадачены тем, что никто уже не хочет платить им ту же цену, что и раньше.
Но в то время в Макарене происходило и кое-что еще. Равнодушием правительства уверенно пользовался один из основных его конкурентов – FARC или РВСК (Fuerzas Armadas Revolucionarias de Colombia – «Революционные вооруженные силы Колумбии»). РВСК – это не какая-то старомодная группка оборванных партизан, которые время от времени устраивают молниеносные налеты или взрывают торговые центры. В рядах этой организации насчитывается 15–20 тыс. бойцов, и она является организованной боевой силой, привлекающей в свои ряды мужчин, женщин и детей с обширных районов территории Колумбии (часто с преобладанием двух последних групп). С тех пор как Мануэль Маруланда по прозвищу «Снайпер» основал в 1964 году эту повстанческую армию, она легко вербовала себе сподвижников среди многочисленного крестьянства, терпевшего постоянные притеснения со стороны землевладельцев и фруктовых компаний, контролировавших аграрную экономику страны и все активнее эксплуатировавших крестьян. Многие землевладельцы, ни минуты не колеблясь, нанимали головорезов, которые убивали крестьян, обнаруживавших хотя бы мимолетный интерес к политической деятельности. Колумбия является самой опасной страной в мире для занятия профсоюзной деятельностью.
Поэтому за два десятилетия размеры и влияние РВСК существенно выросли, а существовали они за счет продукции бесчисленных городов и деревень, возле которых действовали, а там, где подобной поддержкой партизаны не пользовались, они убеждали население поддерживать их, полагаясь на свое оружие и жестокость. РВСК благополучно свыклись с людскими страданиями и болью – необходимое условие для любой организации, желающей поучаствовать в колумбийской трагедии (будь то государственное ведомство, партизаны, наркоторговцы или добровольные сотрудники). И едва ли этому стоит удивляться, если вы добавляете кокаиновый промысел в качестве катализатора для полутора сотен лет кровавой политической борьбы.
Хотя РВСК и набрали силу в 60—70-х годах, они не могли сдержать не знавшую преград волну миграции сельского населения в города. Колумбийские крестьяне, как и их собратья во всех странах мира, отчаянно стремились уйти от той нищеты и насилия, которые царили в сельских районах. Идеологические воззвания партизан-марксистов, хотя и волновали умы обездоленных, не могли соревноваться даже со слабыми перспективами случайной работы в трущобных кварталах Кали, Медельина или Боготы. К началу 1990-х годов лишь 30 % населения страны по-прежнему проживало в сельской местности.
РВСК мало-помалу лишались тех, кто содержал их и снабжал новобранцами, поэтому им пришлось пересмотреть свою экономическую политику. Партизаны решили отказаться от своего традиционного равнодушия к самому печально известному продукту Колумбии и принялись ратовать за выращивание коки на подконтрольных им территориях. Логика была проста: в 90-х годах килограмм бананов приносил в среднем 2 доллара, а килограмм кокаиновой пасты (перед самым дорогостоящим процессом – очисткой) тянул на 750—1000 долларов.
В безымянном торговом центре в Кали я присел выпить пива с двумя высокопоставленными членами тайно действующего «Боливарианского движения» (Movimiento Bolivariano) – городского крыла РВСК. Это образованная супружеская пара изысканного, ухоженного вида (оба они врачи), которые тем не менее говорят о своей деятельности достаточно откровенно. «Мы стали заниматься похищениями людей в начале 90-х годов, вскоре после того, как основали здесь, в Кали, несколько ячеек, – рассказывали они. – Первое время руководство РВСК не горело желанием разрешать нам участвовать в этом, но мы смогли убедить их в том, что в городе сейчас идет такая же война, как и в деревне».
Как и их противники, РВСК и «Боливарианское движение» подходят к конфликту со всей серьезностью, тогда как его последствия их не волнуют. «Нас не слишком привлекает снабжать людей наркотиками, но движение решило по финансовым причинам объединиться с кокалерос, – объясняет Лола. – Но мы не производим кокаин. Наше руководство просто берет у крестьян десятую часть их урожая, а взамен обеспечивает его системой социальной защиты».
Точно установить, какую именно роль РВСК играют в кокаиновой индустрии, непросто, если не считать того факта, что они защищают посадки и стимулируют их расширение. Именно с такой их деятельностью и столкнулась Сусанна Кастильо. «Мы сделали то, что все тогда сделали, – переключились с бананов и кукурузы на коку, – продолжала она. – На самом деле мы выращивали коку не сами – мы сдавали свою землю кокалеро, а он выращивал урожай. Он платил РВСК налог, и мы тоже платили им налог с той арендной платы, которую получали от него». Трогательное обстоятельство: те 10 %, которые РВСК взимают с каждого урожая, сознательно подражают традиции сбора церковной десятины.
Такие условия приносили семерым членам семьи Кастильо около 2 тыс. долларов в месяц – не бог весть какие деньги, если учесть, что шестеро членов семьи были в трудоспособном возрасте, но если учитывать, что свыше 50 % колумбийцев живет всего на 2 доллара в день, это была приличная сумма.
В ноябре 1998 года президент Андреас Пастрана, в надежде вдохнуть жизнь в затухающий процесс мирных переговоров с колумбийскими партизанами, пошел на чрезвычайные меры: он приказал армии и полиции покинуть обширные районы страны (по площади примерно равные Швейцарии) в провинциях Мета и Какуэта. В результате РВСК получили полный контроль над так называемой деспехой («освобожденные земли»), – сюда попала большая часть Макарены, а также земля семьи Кастильо.
