– Мне нравятся приключенческие истории. Особенно если речь идет о какой-нибудь катастрофе.
Выражение его лица не меняется.
– Я читаю только те, что со счастливым концом. – Я смеюсь.
Джош показывает на мои полки:
– Ты много читаешь.
– Это безопаснее, чем отправиться в настоящее приключение.
– Возможно. – Теперь смеется он.
Ну вот, я призналась в трусости своему любимому человеку. В смущении я вскакиваю на ноги.
– Раз уж речь зашла о приключении… – бормочу я.
Под пристальным взглядом Джошуа я достаю босоножки на платформе. Но когда я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться парню, то замечаю, как он переводит взгляд с моих бедер на потолок. Он закрывает глаза, словно ругая себя. Мой пульс ускоряется, но я делаю вид, будто ничего не заметила, и дрожащими руками надеваю босоножки.
– Готов? – спрашиваю я наконец.
Джош кивает, стараясь не смотреть мне в глаза. Я хватаю сумочку, и мы направляемся к двери. Джошуа достает учебник, пинает его ногой в дальний угол и закрывает за нами дверь.
Она распахивается.
Он снова ее захлопывает.
Она снова распахивается.
Тогда за дело берусь я, захлопываю непослушную дверь и что есть силы надавливаю на ручку. Какое-то время мы смотрим на дверь, но она больше не открывается.
– Извини. У меня отстойная дверь, – говоря я наконец.
– Хм… вообще-то это я должен извиняться. – Джош снова прячет руки в карманы. Его плечи почти касаются ушей, пока мы идем к выходу. – Это я виноват в том, что у тебя такая дверь.
– Правда? – По какой-то неведомой причине это радует меня. – Что ты сделал?
– Ну… я пнул ее. – Он выжидательно смотрит на меня.
– Специально?
– Да, – нехотя сознается Джош.
– Ты злился? – Мне действительно интересно.
– Нет. – Джошуа морщится. – Причина была дурацкой.
– О, прекрати, – настаиваю я. – Ты не можешь держать меня в неведении.
Джош стонет:
– Ладно. Прошлой зимой я пнул по замку, чтобы моя бывшая девушка – в то время она еще не была бывшей – могла приходить и уходить в любое время. И опережая твой вопрос: да, я пробовал сделать копию ключа.
– Это… очень изобретательно. – Я стараюсь не рассмеяться, но у меня не получается. – Мы с Куртом просто обмениваемся ключами. Иногда я забываю забрать свой и не могу попасть в комнату. Ну… раньше так было. Как ни странно, но в этом году у меня не возникло такой проблемы.
Джошуа фыркает, открывая для меня входную дверь.
– Ого, ты решил отрыть дверь руками, – говорю я. – Новаторский подход.
От этих слов парень вздрагивает и смотрит на свою правую руку. Ему больно. Моя улыбка тут же исчезает.
– Ты в порядке? – встревоженно спрашиваю я.
– Ерунда. – Но, похоже, на моем лице отражается недоверие, потому что Джош смеется: – Серьезно, я в порядке. Рисовал больше обычного…
– Много свободного времени?
– Именно. – Он улыбается. – Всего лишь небольшое воспаление сухожилий кисти.
– Воспаление сухожилий? Разве этим страдают не одни старики?
Джош нарочито тревожно оглядывается и начинает говорить тише:
– Ты умеешь хранить секреты? Ты должна пообещать, что никому не скажешь, хорошо?
– Хорошо… – соглашаюсь я, тоже невольно переходя на шепот.
– На самом деле мне восемьдесят семь лет, – шипит Джош. – У меня ужасно болят руки, но кожа по-прежнему как у юноши…
Я что есть силы хохочу.
– Тогда тебя должны изучать ученые, – говорю я, отсмеявшись.
– А как ты думаешь, зачем я приехал во Францию? – попрежнему заговорщицки шепчет Джош. – Здесь же самые крутые дерматологические университеты!
У него такое серьезное лицо, что я начинаю смеяться еще сильнее. И Джош заражается моим смехом и тоже начинает широко улыбаться.
Мы переходим узкую улочку. Я замечаю, что мы идем шаг в шаг, несмотря на разницу в росте. Я любуюсь его худощавым и подтянутым телом, мне хочется прикоснуться к его длинным, нервным пальцам. Хочется уткнуться в его красиво очерченную шею.
Но Джош слишком сосредоточен на мостовой.
Между нами что-то происходит. Может, это зарождается дружба? Или что-то большее? Или я просто принимаю желаемое за действительное? Хотя после того, что случилось на прошлой неделе, мне должно быть стыдно думать о таких вещах. Но на самом деле я и не думаю. Я просто надеюсь. Говорят, люди меняются, но… я никогда особо не верила в это. Может, Джош изменит свое отношение к Курту. Может, я неправильно поняла его реакцию. Или существует еще какая-то веская причина, из-за которой он хотел сбежать от Курта. Наверное, существует…
– Так над чем ты работаешь? – спрашиваю я.
– О черт! – Джош потирает шею. Кажется, он всегда так делает, когда чувствует беспокойство. – Мне каждый раз неловко об этом рассказывать.
– Что это? Обещаю, что не буду смеяться.
– Это ты сейчас так говоришь. – Джош корчит гримасу и переводит взгляд на припаркованные вдоль дороги велосипеды и скутеры. – Я рисую комиксы о своей жизни в школе. Скорее, графические мемуары. Боюсь, по-другому никак не выразиться, хотя и это звучит чересчур пафосно. К сожалению…
Так это правда.
– И сколько ты уже нарисовал? – Я не могу сдержать любопытство.
– Хм… около трех сотен страниц. Это на текущий момент.
Я в прямом смысле слова открываю рот от удивления.
– Я очень люблю себя, – пожимает плечами Джош.
– Не шути над своей работой. – Я трясу головой. – Это же невероятно. Я никогда не делала чего-то подобного.
– Ну, я тоже пока не закончил. Впереди еще один учебный год, – говорит Джошуа, словно оправдываясь за собственную медлительность.
Нам открывается вид на белоснежный купол Пантеона, сияющий в солнечном свете, как маяк. Мы живем на левом берегу Сены, в нижней части Латинского квартала, прямо на границе жилого района. Здесь красиво и спокойно по вечерам, однако днем бывает шумно, потому что в районе кроме нашей находится еще несколько школ. Зато на закате просто фильмы можно снимать. Иногда я забываю о том, как же мне на самом деле повезло в жизни – не каждому удается пожить в таком прекрасном месте.
– Тебе всегда нравилось рисовать? В смысле, многим детям нравится рисовать, но потом родители уговаривают их заняться чем-то посерьезнее. – Я перевожу взгляд на парня. – Но ты все равно рисовал, да?
– Все время. – Джош наконец смотрит на меня с озорным блеском в глазах. Он показывает на мой кулон: – Так почему же ты носишь этот кулон?
