Он перестает рисовать, прогуливает уроки и постоянно спит. Директриса, в сотый раз вызвав Джошуа к себе в кабинет, говорит: «Думаю, таким образом ты добиваешься, чтобы я выгнала тебя. Но этому не бывать!»
А я ведь никогда не задумывалась об их взаимоотношениях. Теперь я удивлена, увидев изображение зачетного листа Джошуа, на котором стоит высший бал по предварительному тестированию. Неожиданно оказывается, что он самый лучший студент в нашем классе.
Джош – самый лучший студент! Не я…
Мне стыдно признаться, но это задевает меня. Сильно задевает. Однако… я всегда знала, что он умен. Всегда знала, что он притворяется. Что он видит насквозь всю эту чушь и просто не хочет участвовать в этом школьном балагане. И это стало одной из причин, почему меня влекло к нему.
«Ты относишься к такому типу людей, для которых школа становится безжалостным испытанием. Мой тебе совет, определись, чего ты хочешь от жизни, и стремись этого достичь», – говорит директриса.
Джошуа снова оставляют после уроков. Он, сгорбившись, сидит в дальнем углу класса у окна, из которого виден двор с голубями. Мои щеки краснеют, когда я понимаю, что во время наказания сидела за этой партой. Так и знала! Я каким-то образом знала это.
Джош снова возвращается к работе. Он пытается отвлечься… и, вероятно, найти себя. Но когда Сент-Клэр расстается с Элли и обретает счастье с Анной, это еще больше усиливает страдания и одиночество Джошуа. К тому времени как он решается расстаться с Рашми, оба уже давно к этому готовы. Они измотаны и слишком устали, чтобы бороться за свои отношения. Джош начинает тайком и в одиночестве по выходным путешествовать по другим странам, все больше и больше отдаляясь от друзей. Думаю, это был своего рода превентивный удар. Джош не хотел страдать от предательства друзей, а потому первым решил свести отношения на нет.
А потом наступает лето. Наше лето.
Мое сердце неистово бьется, когда я достаю из коробки последнюю стопку. На первой сцене Джош в одиночестве сидит в «Кисмет». На второй появляюсь я – зову его по имени и словно пробуждаю ото сна. Кажется, будто рисунки становятся немного нереальными. Это заметно по моим действиям и его реакции. Я морщусь, читая, какую чушь тогда несла, но улыбаюсь, когда замечаю сияние, исходящее от меня.
Дальше следуют воспоминания о нашей встрече в девятом классе. На рисунке я читаю Жоанна Сфара. Джош пытается заговорить со мной, но ведет себя как конченый идиот. И именно я бросаю на него странный взгляд.
Мы вновь возвращаемся в «Кисмет». Я флиртую с Джошуа, и он считает это странным и забавным. А еще приятным. Он провожает меня, а потом спешит домой и, прежде чем лечь спать, снова рисует меня – с нимбом из веток плетущихся роз. В следующей сцене он вновь у «Кисмет» и видит внутри нас с Куртом. Он злится на себя за бесплодные надежды, бредет домой, а затем улетает в Вашингтон, где проводит скучное лето, с ужасом ожидая выпускного класса.
На последних страницах лишь грубые наброски его первого дня в школе. И сложно уследить за историей. Мне приятно, что он вновь упоминает обо мне, но все в таком беспорядке, что теряется всякий смысл. Будто он еще не определился, что будет дальше.
А потом… страницы заканчиваются. Коробка пуста.
Глава 23
Меня переполняет слишком много эмоций. Ревность. Грусть. Злость. Я осознаю, несмотря на неразумную обиду, сколько смелости нужно иметь, чтобы создать такие мемуары. Однако дурные мысли продолжают брать верх, и они омрачают все позитивные эмоции. Я считала, что знаю своего парня, но оказалось, что все не так просто. И лишь теперь в картине его жизни, написанной до этого расплывчатыми нетвердыми мазками, стали проступать четкие контуры.
У Джошуа была… вся эта жизнь до меня.
Как что-то настолько очевидное может так шокировать?
И Рашми. Я понимала, что про нее будет идти речь, но откуда я могла знать, что ее будет так много? Мне не хотелось видеть ее. Тем более с Джошуа. Тем более в таких интимных сценах. Как жаль, что мне теперь никогда не забыть об этом.
Я пинаю простыни. И думаю о кроликах. Думаю о слишком высоких француженках. Думаю о том, как Джош насмехается над образованием, которое я воспринимаю всерьез. Прежде меня это не беспокоило, так почему же это мучает меня сейчас? Я кручусь в постели несколько часов подряд, а потом внезапно пробуждаюсь от беспокойного сна, хотя даже не поняла, когда заснула. На моей кровати прыгает сестра. На голове у нее какой-то странный пушок.
– Проснись! – Джен подпрыгивает еще энергичнее. – Мы с Хэтти уже оделись и попили кофе. Воздушные шарики сами над собой не посмеются.
Замечательно. Только этого мне сегодня и не хватало. Парада.
Хоть наш дом и на Бродвее, но из окон не увидишь парад «Мэйси» на День благодарения
[46], однако неподалеку отсюда как раз и собираются все участники этого гротескного спектакля. И прогуляться ранним утром в собирающейся толпе – наша с сестрами традиция.
Но сегодня после ночи слез голова просто раскалывается.
– Я плохо себя чувствую, – бормочу я, утыкаясь в подушку.
– Ты должна подняться, а то сюда придет маман, и… В общем, ты сама знаешь, что начнется, – настаивает Джен, но тут ей на глаза попадаются листы, разбросанные на моей кровати.
Я пытаюсь отобрать у нее рисунки.
– Это работа Джошуа? – спрашивает сестра.
Я хватаюсь за листок, который Джен цепко держит в руках:
– Отдай!
– Господи, успокойся. Я просто хотела посмотреть. – Она вытягивает руку, чтобы я не могла сразу дотянуться. – Ого! Что это такое?
– Пожалуйста, – чуть не плачу я.
Джен ошарашенно смотрит на меня и медленно протягивает мне листок.
– Извини, – шепчет она.
– Просто… это личное. Не говори Хэтти, хорошо? – В моем тоне появляются заискивающие нотки.
– Хорошо, – легко соглашается Джен.
– Действительно не скажешь? Ты же знаешь, какая она.
– Да, дорогая, – уверяет меня Джен. – Я действительно не расскажу Хэтти о твоей действительно странной реакции на то, что я действительно не понимаю.
Я прижимаю подушку к груди. Сестра долго задумчиво смотрит на меня, но наконец встает и идет к двери.
– У тебя пять минут, – бросает он, стоя уже на пороге.
– Я не пойду, – делаю я последнюю попытку. – Плохо себя чувствую.
– Это не обсуждается, – отрезает сестра и выходит.
Когда Джен чего-то хочет, ее невозможно переубедить. Можно даже не пытаться. Я складываю комикс обратно в коробку, стараясь не помять страницы – им и так уже досталось, – но даже не пытаюсь сложить их по порядку. Затем засовываю коробку в шкаф, быстро одеваюсь и встречаюсь с сестрами у двери.
