– Да. – Майкл закатывает глаза. – Я знаю.
– Ох! – Курт поникает. Может, они и друзья, но еще не всегда понимают друг друга. А потом мой лучший друг выпрямляется, потому что решил поделиться кое-чем еще: – Этого не будет. Она все еще сохнет по Джошуа.
– Курт, я все еще здесь, – сердито прерываю я друга.
Я пытаюсь взглядом приободрить Никхила, но он пристально разглядывает свой поднос. Его темно-коричневая кожа приобрела розовато-красный оттенок.
Влюбленность – это так ужасно. Интересно, хуже тому, кто влюбился или предмету обожания? Я вспоминаю чувства, которые охватывали меня за последние три года, когда я наблюдала за Джошуа. Да, определенно, хуже тому, кто влюбился.
Бедный Никхил. Бедная я.
– Причина не имеет значения, – говорит Майкл. В его голосе слышится серьезность, которая совершенно не вяжется с его нечесаными, торчащими во все стороны волосами. – Арно может провести нас под землю только в субботу.
– Кто такой Арно? – спрашиваю я.
Курт протыкает вилкой жареную картошку:
– Наш связной. Майкл его нашел. Он работает в музее канализации.
– Есть такой музей? – Я действительно удивлена.
Что ж, значит в Париже есть места, в которых я еще не бывала.
А еще я остаюсь тут на некоторое время. И если увлечение Курта туннелями не ослабнет, то, полагаю, однажды я тоже буду ползать под землей. Звучит не так уж и плохо. Там, конечно, тесно и грязно, но это будет настоящим приключением. Во всяком случае, я так думаю.
– Да, конечно, – просто отвечает Курт, словно во всех городах есть музеи канализации. – Почему бы тебе не пойти с нами в эти выходные?
Я представляю себе канализацию, грязь, темноту. А потом представляю поезд, сельские пейзажи и сонный городок, заполненный лавками с комиксами.
Думаю, я заведу друзей как-нибудь попозже.
Тем же вечером я нахожу письмо. Смотрю в свой почтовый ящик и боюсь взять его. Мне хочется, чтобы оно было от Джошуа. Очень сильно этого хочется.
Я засовываю трясущуюся руку внутрь и достаю письмо. Увы!
Сердце сжимается от боли так же сильно, как и всегда. Я все еще ни на минуту, ни на секунду не могла забыть Джошуа. Говорят, что разбитое сердце лечит лишь время. Но вот сколько понадобится это самого времени лично мне?
Мое внимание привлекает обратный адрес, и я во второй раз замираю от удивления. Затем вскрываю конверт, прямо там, в коридоре, и вытаскиваю письмо. Голова идет кругом. Я несколько раз перечитываю первое предложение, чтобы удостовериться, что правильно все поняла: «От имени деканата и преподавателей рады сообщить, что вы приняты в Дартмутский колледж». И мое сердце снова сжимается.
* * *
Улицы Ангулема заполнены красными шарами и толпами счастливых читателей. И дождь их радости не помеха. Почему каждый раз, когда я отправляюсь в путешествие, идет дождь? Но сегодня я сразу же покупаю зонтик. Тот, что покупала в Барселоне, я не видела с той злосчастной поездки. Наверное, он у Джошуа. Или, возможно, мы оставили его в парке. Зонтики такие маленькие, и их так легко забыть.
Я гуляю по городу, площадкам фестиваля и музею комикса. Атмосфера здесь не такая безумная, как на подобных мероприятиях в Америке, людей в костюмах намного меньше, но европейцы в любом случае менее сдержанны, чем обычно. Я пытаюсь заразиться их энтузиазмом, и временами это получается. Например, когда нахожу комикс о расколе между Китаем и США неизвестного мне автора-иллюстратора. И, только купив две книги, я понимаю, что Джошуа они бы тоже понравились. Но я не смогу ему дать их почитать, и от этого снова начинает щемить сердце.
Боль усиливается, когда я оказываюсь у огромной витрины с работами Жоанна Сфара. А затем становится невыносимой, когда я вижу, как один из любимейших авторов Джошу а раздает автографы, и долго отговариваю себя не подходить к нему. Но, осознав, насколько мое поведение эгоистично, уговариваю себя, что нет ничего плохого в том, чтобы подписать книгу. Просто автограф. И если я увижу Джошуа еще раз, отдам ему книгу, и все. Но когда художник-аниматор протягивает руку за книгой, я выпаливаю: «Для Джошуа, пожалуйста». И не успеваю исправиться, как имя моего бывшего – по крайней мере, я сейчас могу произносить это слово – вписано чернилами на титульном листе прямо под рисунком розы.
Как же странно. Роза. Я не могу победить.
Вернувшись в Париж, я сразу натыкаюсь на плакат Олимпийских игр и тут же задумываюсь: не поехать ли мне в Шамбери в следующем месяце? Но мысль о еще одном переполненном поезде, еще одном переполненном городе, обо всех переполненных отелях… Уф! Нет уж.
Вот что я сейчас думаю обо всем: «Уф! Нет уж».
В городе все так же холодно. Через несколько дней после поездки в Ангулем я забегаю в греческое кафе в Латинском квартале, желая съесть горячую frites. Или французскую картошку фри, которая на самом деле бельгийская, хотя в Америке считают по-другому
[53].
Господи, неудивительно, что у меня нет друзей.
В кафе пусто. Я сажусь за дальний столик со вторым томом комиксов о китайско-американском расколе. Меня очень увлекла эта книга. Большая часть терзаний главного героя до боли знакома и мне.
Звенит дверной колокольчик, оповещая, что в ресторан пришел новый посетитель. Санджита выглядит такой же удивленной, как и я. Она неуверенно машет мне. Я отвечаю. Она тоже покупает frites, и я рада, что это она принимает решение, уйти или присоединиться ко мне. Ресторан слишком маленький, и мы не чужие друг другу, чтобы сидеть поодиночке.
Санджита мешкает, но потом все равно присоединяется ко мне.
– На улице холодно, – говорит она, очевидно, лишь ради того, чтобы хоть что-то сказать.
А я поражаюсь тому, как мне неожиданно приятна ее компания.
– Знаю, – улыбаюсь я. – Хочется, чтобы уже побыстрее пошел снег.
– Мне тоже, – подхватывает Санджита. – Немного странно, что так холодно без него.
Повисает неловкое молчание. Обычно так и бывает, когда тема погоды исчерпана, а обсудить больше нечего. Я пытаюсь придумать другую нейтральную тему, когда Санджита вдруг спрашивает:
– Как дела у Джошуа?
Кровь отливает от моего лица, но Санджита не замечает моей растерянности, так как апатично ковыряется в своей картошке.
– Я так сочувствовала вам, когда ему пришлось уехать, – задумчиво говорит она.
Ее слова отзываются в моем сердце.
– Я… не знаю, как у него дела. Но думаю, все порядке. Мы расстались в прошлом месяце.
– Серьезно? – Санджита удивленно вскидывает голову. – Но вы идеально подходили друг другу.
