Готовясь к банкету, актёры задались вопросом: во что нарядить Жози? Порывшись в реквизите, девушке подобрали вполне приличное платье нежно-голубого цвета, и костюмерша предложила украсить псевдо-Дениз фальшивыми брильянтами. Но взглянув на стекляшки, танцовщица презрительно фыркнула и заявила, что у неё есть достойное украшение. Ален Бошар поинтересовался происхождением драгоценностей, и Жози, не моргнув глазом, соврала про наследство далёкой бабушки. Увидев колье, мадам Комбер выудила из закромов сиреневый бархат, и совсем скоро старая портьера превратилась в вечерний наряд, достойный благородной дамы.
Правда ушлый Виллар заподозрил балерину во лжи и напомнил ей, что бабушки у неё отродясь не бывало. Плутовка некоторое время пыталась выкрутиться, но осознавая, что, поддавшись желанию похвастаться, выдала себя с головой, призналась. Немного пожурив танцорку, главный баритон согласился, что в аметистовом колье Жози будет выглядеть в роли мадмуазель Легран более убедительно, но посоветовал не появляться в этом украшении перед Дениз.
Теперь под любопытными восторженными вожделенными и лукавыми взглядами гостей псевдомадмуазель Легран гордо дефилировала по залу. Господин Кошелев поспешил навстречу «примадонне» и, подхватив девушку под руку, подвёл её к Шелестову и его приятелям.
– Ваше Сиятельство, господа… – раскланялся Трофим Акимович. – Хочу предоставить вам мадмуазель Легран, – любезно улыбнулся антрепренёр, и Жози сверкнула из-под маски карими миндалевидными газами.
– Мадмуазель Легран, позвольте выказать моё восхищение вашему таланту, – наперебой загалдели господа, поочерёдно раскланиваясь перед танцоркой и целуя ручку, обтянутую шёлковой перчаткой.
Щёки девицы зарделись от удовольствия: получать изысканные комплименты от благородных кавалеров оказалось безумно приятным занятием, пусть даже они были не заслужены и предназначались не ей.
Моментально оценив всех мужчин сразу, француженка на секунду задержала взгляд на поручике Вересове и лишь позже, изображая целомудренную неприступность, оценивающе покосилась на Шелестова. Но от внимания князя не ускользнули лукавые искорки, пляшущие в глазах «певички», и, в очередной раз убеждаясь в правоте своих предположений, Сергей Дмитриевич усмехнулся.
– Спасибо за ваше внимание к нашему театру, – скромно потупившись, проговорила Жози. – А вас, Ваше Сиятельство, вся труппа благодарит особо, – чуть улыбнулась девушка и присела в изящном книксене.
– Ну что ж, господа, к столу, – на правах организатора пиршества сделал знак Шелестов, и публика, весело переговариваясь, загремела каблуками по паркетному полу.
Пока Сергей Дмитриевич изображал радушного хозяина, Вересов первый подскочил к мадмуазель Легран и, подставив ей стул, опустился на соседний. Князь нисколько не подивился расторопности приятеля, но уступать позиций не собирался и сел с другой стороны от примадонны. Как только гости разместились за столом, Шелестов, наклонившись к уху мадмуазель, прошептал:
– Рад видеть на вашей шее мой подарок, мадмуазель… Он восхитительно подчёркивает белизну вашей кожи.
– Что вы, князь, – опустила глазки Жози. – Вам не стоило дарить столь дорогие вещи. Мне право неловко. И только из опасения обидеть вас я его приняла.
Сергей Дмитриевич иронично прищурился и, улыбнувшись, прикоснулся губами к ручке девицы.
Зазвучали заздравные речи в честь антрепренёра театра, самой труппы и господ меценатов. Каждый счёл своим долгом польстить князю, и Шелестов даже устал от бесконечного восхваления своего чувства прекрасного и, конечно, безграничной щедрости.
Всю торжественную часть Сергей Дмитриевич, соревнуясь с Вересовым в галантности, ухаживал за «певичкой». Поначалу Жози, желая произвести впечатление, старалась выглядеть кроткой овечкой, но чем больше девица поглощала вина, тем сложнее ей становилось сдерживать свой игривый нрав, и её легкомысленная натура рвалась на волю.
Наблюдая за «мадмуазель Легран», Шелестов неожиданно стал ощущать, что девушка ему не интересна. На сцене примадонна казалась недосягаемой богиней, таинственной незнакомкой, прекрасной нимфой. Её голос волновал, движения, наполненные благородством и грацией, восхищали, а теперь перед князем предстала примитивная актёрка, неумело изображающая из себя благородную даму.
Между тем, Жози, основательно перебрав шампанского, расслабилась, и ничем не сдерживаемая сущность бесшабашной танцовщицы упрямо полезла наружу. Француженка вела себя несколько развязано, по малейшему поводу начинала громко смеяться, а позже и сама взялась отпускать довольно едкие шуточки, заставляя недоумённо округляться глаза офицеров.
Шелестову делалось всё скучнее, и с каждым выпитым девицей бокалом он разочаровывался в ней всё больше. Уже не желая участвовать в этом дурном спектакле, Сергей Дмитриевич пересел к господину Кошелеву и завёл «серьёзный» разговор о планах труппы.
Потеряв объект охоты, Жози, не особо расстраиваясь, переключила внимание на доблестного поручика. Похоже, остроумный Вересов произвёл на мадмуазель должное впечатление, и она, откровенно кокетничая с весёлым кавалером, совершенно забыла о князе. Со стороны наблюдая за шумным действом, Шелестов отметил, что и Вересов, и Белозерский, в отличие от него самого, высоко оценили прелести певички, но сам Сергей Дмитриевич стал тяготился устроенным праздником и с нетерпением ждал его окончания.
– Божественная! – воскликнул захмелевший поручик и, опустившись на одно колено, протянул к девице руки. – Спойте нам, мадмуазель! Дайте насладиться вашим восхитительным голосом!
– Нет, нет и нет! – игриво взмахнула веером Жози. – Сегодня я отдыхаю и веселюсь, а потому никаких песен.
– О, жестокая! Тогда позвольте хотя бы поцеловать вашу ручку, – попросил Вересов.
– Ну, хорошо, Alexis – ответила «певичка» и жеманно сунула мужчине хрупкую ладошку.
Прильнув к руке губами, Вересов излишне увлёкся и, совсем забыв о приличиях, взялся покрывать её поцелуями, поднимаясь всё выше. Захихикав, девушка манерно передёрнула плечиками и нехотя высвободила руку от посягательств пылкого кавалера. Всё это напоминало плохонький водевиль, и Шелестов даже поморщился.
Еле дождавшись завершения банкета, князь облегчённо поспешил на выход, и артисты, шумно благодаря мецената, проводили его до дверей. Вересов задержался подле мадмуазель Легран в решительном намерении проводить примадонну до дома, но к актёрке подскочил взволнованный Трофим Акимович и настойчиво потянул за руку.
Девица, взглянув затуманенными глазами в сердитое лицо антрепренёра, икнула и, строго сложив губки, неожиданно завила, что провожатые ей не нужны. Поручик попытался настоять на своём, но на помощь Кошелеву подоспела мужская часть труппы, убеждая излишне назойливого поклонника в абсолютной безопасности дамы. Вересову ничего не оставалось, как отправиться следом за друзьями и сесть в предложенную Шелестовым карету. По дороге домой Сергей Дмитриевич, откинувшись на спинку сиденья, устало смотрел на освещаемые фонарями улицы, и поручик, не выдержав, сам завёл разговор.
