– И что мне теперь делать? Как от него избавиться?
– А вот этого я не знаю, – пожала плечами мадам Новицкая и предположила: – Может, теперь, осознавая, что ошибся в твоих намерениях, он просто оставит тебя в покое? Раз всерьёз думал, что в поиске богатого покровителя ты расставила сети.
Слова подруги особо не успокоили Дарью Павловну, но ни на следующий день, ни в последующий князь не тревожил её своим вниманием, и mademoiselle Томилина почти забыла о неприятном визите.
Глава 19
Покинув скромную квартирку на Мойке, Шелестов, удобно устроившись в экипаже, размышлял о мадмуазель Легран. Он наделся, что встреча с загадочной актрисой даст ему ответы на все вопросы и позволит остыть, но вместо этого певичка наоборот ещё прочнее засела в голове. Образ девушки стоял перед глазами, и князю казалось, он до сих пор ощущает тонкий запах её духов с нотками аромата фиалки и слышит удивительно волнующий голос. Сергей Дмитриевич задумчиво взирал на проползающие за окном серые фасады зданий, а в его груди теснились противоречивые чувства. Его неодолимо тянуло к Дашеньке, да ещё ущемлённое мужское самолюбие не позволяло смириться с поражением, но умом Шелестов понимал: ему следует оступиться и оставить мадмуазель Легран в покое, и это будет и разумно, и порядочно.
Весь день Сергей Дмитриевич, изыскивая дела, пытался отвлечься от мыслей о певичке, а вечером поспешил на бал к Урусовым. Он искренне верил, что праздничная суета, прекрасная музыка и обилие красивейших женщин заставят его забыть об удивительной примадонне Михайловского и позволят привести разум в порядок.
Уже на пороге роскошного особняка гостя встретили чарующие звуки полонеза, возвещающие о начале бала, и в следующую минуту князь оказался в гуще светского праздника. Будучи юношей, Сергей Дмитриевич с ликованием несмышлёного щенка воспринимал блестящие аристократические собрания, но с того времени он успел возмужать и порядком подустать от бесконечной череды приёмов. Теперь князь относился к ним с определённого рода скептицизмом и научился смотреть на светскую суету, как на некое театральное действо, где благородные господа, сами выступая в роли актёров, одновременно оставались в нём зрителями. Каждый участник раута затевал незримую игру и, стараясь показать себя во всей красе, дотошно следил за потенциальными соперниками. Здесь оценивалось всё: от богатства выездов и цены украшений до изысканности туалетов. Уделялось внимание каждой мелочи: от качества ткани перчаток и отделки табакерок до оформления бальных книжечек и букетиков цветов, прикреплённых к лацкану кавалера или декольте дамы.
Последнему, кстати, придавали особое значение: эти милые безделицы могли посвящённому поведать о многом, как, впрочем, и невинные взмахи веера зачатую вели красноречивую беседу с тайным поклонником. Под жёстким гнётом исполнения этикетных норм и правил бурлила скрытая жизнь условных знаков, и аристократическая публика не гнушалась пуститься во все тяжкие, сохраняя при этом внешне незапятнанную репутацию. Интриги, закрученные на балах, являлись особым источником развлечения, и если затянувшиеся амурные шашни выплывали наружу, то незамедлительно превращались в главные темы для разговоров петербуржских салонов.
Шелестов огляделся. В доме Урусовых, как всегда, собрался весь цвет Петербурга. Тысячи свечей отражались в огромных зеркалах, переливались огнями в хрустальных подвесках люстр и канделябров, вспыхивали искрами драгоценных украшений гостей и подмигивали таинственными всполохами из глубины бокалов. Бархат и муслин, шелка и тарлатан
14, парча и тафта
15 колоритно перемещались по залу, напоминая живописную палитру художника, а трепетное волнение вееров походило на порхание огромных экзотических бабочек.
Не участвующие в полонезе господа и дамы рассыпались вдоль стен пёстрой мозаикой и с интересом наблюдали за важными па танцующих пар. Замужние матроны и молодые девицы, скромно опуская ресницы, мило перешёптывались, но не забывали при этом бросать на кавалеров кокетливые взгляды, целомудренно прикрываясь крыльями веера. Мужчины, в свою очередь, стараясь выглядеть эффектно, по-петушиному выпячивали грудь и не менее игриво стреляли по залу глазами.
В соседних апартаментах просматривались столы со свежими колодами карт, но пока приличия не позволяли господам расползтись по дому, и гости, вежливо общаясь, делились новостями.
Среди танцующих Шелестов разглядел Вересова и Белозерского. Поручик вёл в танце мадам Новицкую, а граф не спускал глаз с mademoiselle Воронцовой. Девушка смущённо опускала ресницы, но всё же нет-нет, но бросала на партнёра заинтересованный взгляд.
Ещё раз оглядев зал, Сергей Дмитриевич неспешно направился вдоль рядов мамаш, опекающих незамужних девиц и тут же будто попал на базарную площадь, где ушлые коробейники пытались впихнуть деревенскому недотёпе залежалый товар. Женщины, независимо от возраста, при виде Шелестова откровенно млели и настойчиво требовали к себе внимания, правда князь не мог с уверенностью сказать, что было тому причиной: его природное обаяние или положение и солидный доход его семьи.
Сергей Дмитриевич сыпал комплиментами и одаривал дам улыбками, и вскоре имя Шелестова оказалось внесено в бальные книжицы девиц, и князю предстояло весь вечер развлекать юных прелестниц. На вальс у него были свои планы, и не успел Белозерский вернуть Натали Воронцову на исходное место, как князь тут же попросил девушку оказать ему честь и станцевать с ним головокружительный танец. Натали, не видя причины для отказа, записала Шелестова в книжечку напротив вальса, но заметив, что мазурка у mademoiselle тоже свободна, Сергей Дмитриевич попросил и её. Растеряно захлопав ресницами, Натали покосилась на Белозерского и внесла князя и на второй танец. Шелестов откланялся, но не успел он сделать и пары шагов, как его догнал Белозерский.
– Серж, какого чёрта ты пригласил Натали на мазурку? Тебе что, вальса мало? Мазурку я надеялся оставить за собой.
– Ух, как ты распылился, – хмыкнул Шелестов. – Того и гляди вызовешь меня на дуэль. Пётр Фёдорович, откуда ж мне было знать, что у тебя планы относительно Натальи Михайловны? Предупреждать надо, – и, с недоумением взглянув на приятеля, он спросил: – И что же ты промолчал?
– А ты хотел, чтобы я при ней устроил склоку? С собственным другом? – фыркнул Белозёрский.
– Остынь, Пьер, это не последняя мазурка в твоей жизни. – Сергей снисходительно взглянул на расстроенного товарища. – Только зря ты лелеешь надежды насчёт mademoiselle Воронцовой. Михаил Григорьевич свою любимицу за тебя ни за что не отдаст. Наталья Михайлова одна из самых завидных невест Петербурга, и тебе не тягаться с доходом Воронцовых.
– Скажи лучше, с твоим доходом, – буркнул граф.
