– До мадмуазель Легран мне далеко…. – скромно пожала плечиками Натали.
– Но всё же спойте, – настаивал князь, и под выразительным взглядом матушки девушка послушно поднялась и направилась к роялю.
Легко коснувшись клавиш, она заиграла, и нежный голос, сливаясь со звуками инструмента, заполнил гостиную. Натали пела довольно трогательно, но слушая её, Шелестов унёсся мыслями далеко из стен благородного дома, а его сознание погрузилось в воспоминания о встрече с Дарьей Павловной.
Финальные аккорды романса вернули его из грёз, и Сергей Дмитриевич, встрепенувшись, проговорил:
– Превосходно, Наталья Михайловна! Я восхищён!
– А мне показалась, что вы и не слушали вовсе, – недоверчиво проговорила mademoiselle.
– Вам показалось, – поспешил возразить князь и рассыпался новыми комплиментами в адрес прелестной барышни.
Погостив в доме графа ровно столько, сколько требуют приличия, Сергей Дмитриевич поднялся.
– Наталья Михайловна, надеюсь, вы позволите почаще навещать вас? – поцеловал на прощанье ручку mademoiselle кавалер.
Вместо дочери ответила мадам Воронцова:
– О, Ваше Сиятельство, мы всегда рады видеть вас у себя, – заверила она, и, получив формальное согласие на ухаживание за барышней, Шелестов поцеловал руку графини.
Простившись, Сергей Дмитриевич поспешил в офицерское собрание. По дороге размышляя о Наталье Михайловне, князь испытывал неприятное жжение в груди. Девушка была мила… «И женой будет идеальной, – не сомневался он, да вот только не волновала она его нисколько. – Вот почему так? Один человек вызывает трепет и страстное желание, а другой – скуку и тоску?» – недоумевал князь и вновь вспомнил о мадмуазель Легран. От одной мысли о певичке его сердце встрепенулось, а от предвкушения скорой встречи и вовсе пришло в неистовый пляс.
Скоротав день за фехтованием и тренировочной стрельбой, вечер Сергей Дмитриевич посвятил театру. Наслаждаясь пением мадмуазель Легран, Шелестов с некоторым превосходством поглядывал на Белозерского и Вересова. Его душу приятно ласкало осознание собственной исключительности, поскольку только ему удалось встретиться с неприступной примадонной, и только ему было известно её настоящее имя. Вполуха слушая восхищённый шёпот друзей, князь переполнялся гордостью и с волнением ожидал окончание оперы.
Спектакль подходил к концу, и как только занавес опуститься, буря оваций ожидаемо накрыла зал. Актёры по традиции вышли на поклон, и князь заметно занервничал. «Посмотрит или нет», – терзался Шелестов, будто ожидал внимания королевы, а не какой-то «незаконнорожденной» девицы.
Мадмуазель Легран помнила о просьбе князя и, с благодарностью раскланиваясь рукоплещущей публике, упрямо думала: «Вот ещё! Не стану я на него смотреть!» Но глаза непослушно отыскали нужную ложу и остановились на знакомой фигуре.
Сергей Дмитриевич счастливо улыбнулся, а Дашенька, сдерживая белкой подпрыгнувшее сердце, отругала себя за непростительное любопытство и отвела взгляд.
«Посмотрела!» – ликовал Шелестов, но возглас Вересова заставил его удивлённо вскинуть брови.
– Серж! Пьер! Вы видели?! Она посмотрела на меня! И даже улыбнулась! – выдавая желаемое за действительное, радовался поручик. Князь ревниво поморщился, но не стал разубеждать товарища, а Вересов всё более распылялся: – Нет, вы видели? Видели? Попробую сегодня зайти к ней в гримёрку, – воодушевился он.
– Желаю успеха, – насмешливо хмыкнул Шелестов и поспешил на выход.
Вересов, как и собирался, направился к гримёрке мадмуазель Легран, но Харитон непробиваемой глыбой преградил путь пылкому кавалеру:
– Не велено! – невозмутимо гудел великан.
– Отойди! – кипятился поручик.
– Вот что барин: остынь! Пустить тебя я не пущу, а вот записочку тебе передать могу, – снисходительно пробасил верный страж.
Ухмыляясь в густую бороду, мужик наблюдал, как поручик, прочитав бумагу, вдохнул исходящий от неё аромат духов Жози, а затем на крыльях любви помчался на указанное в послании место.
Поначалу Харитон отказывался брать записку, но Жози, лисой увиваясь вокруг мужика, уговорила-таки оказать ей маленькую услугу. «В конце концов, мадмуазель Легран ничего не узнает, – подумал страж. – А если и узнает, какая ей с того печаль? Ну, встречается танцорка с господином… А лишний целковый на дороге не валяется», – пряча монетку в карман, ухмыльнулся Харитон.
Оставшись вдвоём, Шелестов и Белозерский вышли из театра.
– Серж, ну что, едем к Юсуповым? – предложил граф.
– Прости, Пьер, но у меня другие планы, – надевая перчатки, возразил Сергей Дмитриевич.
– Не иначе дела амурные? – понимающе улыбнулся Белозёрский и, садясь в экипаж, подмигнул. – Мое почтение барону Гулевскому!
Простившись с товарищем, Сергей Дмитриевич подождал, пока пролётка с Белозерским скроется из вида, и обошёл здание кругом. У чёрного входа уже стоял экипаж, и князь открыл дверцу и вскочил на ступеньку:
– Барин, карета занята, – проворчал извозчик.
– Знаю, любезный. Давай-ка вместе подождём барышню. Вот тебе, – протянул Шелестов рубль, и возница, пожав плечами, отвернулся и больше не возражал. Через минуту из дверей показалась Дашенька. Оказавшись в экипаже, девушка в темноте ощутила присутствие постороннего.
– Кто здесь? – отшатнулась она.
– Не бойтесь, Дарья Павловна, – проговорил Шелестов.
– Ваше Сиятельство? Что вы здесь делаете? – возмутилась mademoiselle Томилина.
– Хочу проводить вас до дома.
– Это излишне, – фыркнула она. – Прекратите меня преследовать!
– Что вы, мадмуазель. Я только хотел поблагодарить вас за ваш взгляд.
– Похоже, я зря это сделала. Вы решили, что теперь можете нарушать приличия? – негодовала Дарья Павловна.
– Жалко, что здесь так темно, и я не вижу вашего лица, – прошептал князь. – Уверен, в гневе вы просто восхитительны.
Близость девушки сводила с ума. Улавливая запах тонких духов, Шелестов слышал встревоженное дыхание Дашеньки и ощущал робкое вздрагивание её руки. «Да, зря я забрался в экипаж», – неожиданно посетовал он. От желания поцеловать актёрку у него кружило голову. Но опасаясь вызвать ещё больший гнев, Сергей решился лишь прикоснуться губами к пальчикам девушки.
– Дарья Павловна, простите, – он сжал тонкое запястье, не желая выпускать его из своей ладони. – Вы неправильно меня поняли. Я только провожу вас до дома. Что в этом предосудительного?
– Что предосудительного? А то, что я нахожусь с посторонним мужчиной в экипаже! И на ночь глядя еду с ним домой! Как это, по-вашему, достойно приличной девушки?
– А кто об этом узнает? – прозвучал насмешливый голос. – Право, мадмуазель, вы словно курсистка Смольного. Я целый день мечтал вас увидеть, а вы вновь сторонитесь меня.
