– Ваше Сиятельство, что вы себе позволяете?!
– Дашенька, прекратите сторониться меня, – задыхаясь, прошептал он. – Я же чувствую, вас тянет ко мне так же, как и меня к вам.
– Вы ошибаетесь! – оттолкнув мужчину, воскликнула она. – Похоже, вы считаете, раз я актриса, то стоит меня поманить, так я упаду к вашим ногам?
– Нет, Дарья Павловна, – насупился Серж. – Я знаю, вы заслуживаете уважения.
– Тогда уходите! Не заставляйте меня пожалеть, что я доверилась вам и согласилась принять ваше участие.
– Простите, мадмуазель, – отдёрнув мундир, отчеканил Шелестов и вытянулся в струнку, словно стоял перед вышестоящим офицером. – Уверяю, подобное недоразумение больше не повторится.
– И я надеюсь на это, – строго произнесла Дашенька, гордо вскинув носик.
Щёлкнув каблуками, Сергей Дмитриевич молодцевато склонил голову и, резко развернувшись, пошагал к выходу. Наблюдая за удаляющейся статной фигурой, mademoiselle Томилина застыла на месте, но громкий стук двери заставил её вздрогнуть.
Щёки девушки пылали, сердце бешено колотилось, а тело пронзила мелкая дрожь. «Нет, это всё шампанское», – убеждала она себя, вспоминая постыдное головокружение. Не в силах избавиться от ощущения горячего поцелуя, Дашенька прикоснулась кончиками пальцев к губам и прикрыла глаза. Она вновь видела внимательный взгляд серых глаз, завораживающую полуулыбку, аристократический наклон головы, уверенное движение рук, слышала приятный голос Шелестова. Окончательно рассердившись на себя, mademoiselle Томилина тряхнула головой и упрямо подумала: «Это всё шампанское! Не смей думать о нём! – приказала она себе. – Он погубил Андрея, а теперь хочет погубить тебя!» Но сколько ни старалась Дашенька освободиться от мыслей о князе, он словно её преследовал.
– Дуняша, где ты?! Живо убирай со стола! – крикнула барышня, выплескивая на горничную злость за собственное постыдное безволие.
– А что, Его Сиятельство уже ушли? – выглянула из-за двери деваха.
– Ушёл.
– И чего это вы такая сердитая, барышня? – насторожено покосившись на хозяйку, спросила Дуняша. – Обидел чем?
– Обидел, – фыркнула Дашенька. – Он меня поцеловал.
– Да неужто! – всплеснув руками, воскликнула горничная и захихикала. – И чего ж вы обижаетесь? Вот если бы не поцеловал, тогда бы и сердились.
– Что ты говоришь такое?! – Дашенька чуть не задохнулась.
– А чего ж к девице ходить, ежели она не нравится? Неужто князя дома не накормят али чаем не напоят? Ясное дело! Нравитесь вы ему, Дарья Павловна.
– Не нужно мне этого! – Mademoiselle Томилина в протестующем жесте сложила руки на груди.
– Ох, и глупая вы, барышня, – покачала головой Дуняша. – Любовь – она всем надобна.
– Так не любовь это, а похоть одна.
– Ну, не знаю, похоть не похоть, только он вокруг вас, словно кот вокруг сметаны бродит, – собирая тарелки, ворчала горничная. – Я разве не вижу? Вы бы с князем поласковее были, глядишь, и жили бы лучше, а не в этой конуре.
– Уйди с глаз, срамница!
Дуняша надула губы.
– Как скажите, барышня. А вот как обидится Сергей Дмитриевич и не придёт боле?
– Вот и хорошо!
– Так и будете до старости свои песни распевать, пока мхом не покроетесь и никому не нужной станете, – проворчала девушка и удалилась.
Дашенька сердито хмыкнула, но вздрогнувшее сердце заставило задуматься:
– А как и правда не придёт? – подумала она, но, закусив губу, упрямо фыркнула. – Вот и хорошо!
Глава 25
Захлопнув дверь квартиры певички, Шелестов скатился с лестницы и, опрометью выскочив на улицу, глубоко вздохнул. «Упрямая девчонка! – стучало в висках. – Чёрт, ну почему меня так тянет к ней? Прямо наваждение какое-то!» – злился он и, стараясь успокоиться, шумно глотал промозглый воздух.
Прислушиваясь к гулкому биению сердца, Сергей поднял голову и взглянул на светящееся окно мадмуазель Легран. Рваные клочья туч тревожно неслись над крышами домов, и его душа такими же клочьями металась в груди. Шелестову казалось, будто он свалился с обрыва и теперь, распластавшись о камни, пытается собрать ошмётки своих, давно сложившихся убеждений.
Нервно натянув перчатки, Шелестов вскочил на подножку ожидавшего экипажа и приказал везти его домой. Упав на сиденье, князь откинулся на мягкую спинку и, старясь унять волнение, прикрыл глаза, но его неотступно преследовал образ мадмуазель Легран. Память напомнила, как он, словно пылкий мальчишка, ловил каждый взгляд этой незаконнорожденной девицы, млел от её улыбки и наслаждался звуком голоса. Сергей себя обругал: «Болван!» – раздражённо подумал он, но сердце робко возразило хозяину: – «Так как же ею не восхищаться? Этот взмах ресниц, изящный поворот головы, эти удивительные руки, такой манящий стан…. А её глаза?! Ну, как здесь устоять и не поддаться соблазну?» – нашёптывало оно, и Шелестов грустно усмехнулся. Вспышка негодования постепенно отступила, но на его душе не сделалось спокойней. Он был почти уверен: Дашеньку тоже тянуло к нему. Стоило ему прикоснуться к девушке, как он тут же почувствовал, какими податливыми стали её губы и тело…
«Да и сам ты хорош…» – мысленно фыркнул князь, вспоминая свои ощущения. На какой-то момент земля исчезла у него из-под ног… Это оказалось настолько непривычным и упоительным, что ему захотелось продлить этот момент как можно дольше. Но нет! Гордячка вдруг вздумала вновь его подразнить!
«Ну сколько можно?! – всколыхнулось в груди оскорблённое самолюбие. – Нет! Не пойду больше к ней!» – окончательно рассердился Сергей Дмитриевич и, подумав так, приказал кучеру:
– Вези к Шереметьевым!
Весь вечер Шелестов пытался не думать о строптивой певичке и на светском приёме старательно ухаживал за mademoiselle Воронцовой. Девушка была необычайно мила, но отчего-то не вызывала у князя того волнения души, которое захлестывало его при виде мадмуазель Легран. Раздражение на собственную глупость не отпускало Сергея, и предложение мадам Гулевской о тайной встрече показалось ему лучшим способом избавиться от мыслей о незаконнорожденной девице.
Следующим днём Шелестов с радостным ожесточением спешил на амурную встречу, но оказавшись в постели с горячей баронессой, почувствовал не облегчение, а опустошение. Искусные ласки любовницы заставляли откликаться тело, но не пьянили душу. Мужчину не покидал светлый образ Дашеньки, а её лучистые глаза прожигали сердце немым укором. Всё происходящее казалось Шелестову пошлым и непристойным, и ему захотелось поскорее распрощаться с мадам Гулевской. Ирен как всегда покинула салон модистки первой, и Сергей Дмитриевич, немного выждав, последовал к чёрному ходу, но не успел он дойти до двери, как его перехватила мадам Буланже:
– Ваше Сиятельство, так что скажете? Вы готовы помочь мадмуазель Легран? – защебетала она.
