– А твоя мама жива? Как познакомились родители?
– Да, она жива. Мои родители познакомились рано, когда оба были совсем маленькими детьми, фактически они всегда знали друг друга. Конечно, было трудновато, когда они поженились, но это было уже лет через двадцать после войны. А сразу после нее – я помню, что отец говорил, – было очень тяжело жить с фамилией Гиммлер и прошлым, потому что фамилия эта еще была у многих на слуху и реагировали люди на нее по-разному. Он родился в 1939 году. То есть ему было всего шесть, когда закончилась война. И в те времена, сразу после войны, находились такие, кто говорил папе: «Эй, да твой дядя же был великим человеком!» А с другой стороны, бывало, что отца в школьные годы побивали камнями, – и он не понимал за что. Я слышала подобные истории от детей многих нацистских преступников – не самых крупных, но тем не менее.
Но это отступление. И если говорить о моих родителях, то они поженились в шестидесятых, и в это время к ним уже не шибко приставали с расспросами о фамилии и родстве. Удивительно, как всё-таки легко моя семья миновала проблемы из-за такой фамилии! Это действительно поражает меня снова и снова, ведь дети преступников часто страдают из-за своих имен – да что они! Я слышала, что страдают и случайные люди, просто однофамильцы, которым не повезло родиться с фамилией Борман, например, – их постоянно пытаются увязать с тем самым рехсляйтером Мартином Борманом. Не знаю точно, почему с фамилией Гиммлер всё иначе? Вероятно, столь широко и печально известная за пределами Германии, особенно в некоторых странах Европы и в России, она не слишком известна в нашей стране: спроси немцев, чем именно занимался Генрих Гиммлер, за что он ответственен, – и бльшая часть из них просто не ответит. Ведь даже в период Третьего рейха Гиммлер постоянно держался в тени, на втором плане.
– А как зовут твоего отца? – спросила я у собеседницы.
– Нет-нет, – замотала она головой, мягко улыбаясь, – я не могу сказать его имя. Увы.
– Потому что он еще… жив? – уточнила я осторожно, внутренне изумившись, почему она не называет имя: что тут такого? Катрин почувствовала мое недоумение и поспешила добавить:
– Мой отец жив. Он единственный сын Паулы и Эрнста Гиммлеров, остальные дети – три девочки, мои тети. Так уж вышло, что мой отец внешне очень похож на своего дядю. Я и сама похожа, как ты могла заметить, но он… очень заметное сходство. – Катрин поджала губы, сделала глоток чая и продолжила: – К сожалению, мне запрещено произносить его имя на публике. Я должна уважать это…
– Но ты же написала книгу, а книга… мне кажется, она требует фактов, дат и, конечно, имен.
Гиммлер замялась.
– В книге я имени отца не называю. Так же, как имена своих теть, потому что они не хотят, чтобы о них узнала широкая публика. Поскольку я занималась исследованием прошлого, то считаю, что в книге должны фигурировать имена тех, кто активно принимал участие в зверствах нацизма. Я позволяю себе говорить открыто даже о бабушке Пауле и дедушке Эрнсте, но их детей и внуков не считаю вправе касаться. Так что да, они в моей книге – анонимы. Мой отец, его сестры и его кузены – каждый должен решать сам, готов ли он пойти на этот шаг.
– Имя Гудрун, дочери Генриха Гиммлера, известно всей Германии. Но лишь несколько лет назад – по воле случая – мир, наконец, узнал, как выглядит эта женщина: журналистам удалось сделать ее фото. Вот уж кто воистину избегал публичности, так это Гудрун!
– Гудр-р-рун. – Катрин произнесла имя дочери Генриха Гиммлера по-немецки жестко. – Я знаю о ней крайне мало.
Как я и предполагала.
О личной жизни Гудрун, разорвавшей связи с остальными членами семьи Гиммлер, никто толком ничего не знал, кроме того, что puppi, «куколка», как ласково называл ее папа, вышла замуж за ультраправого журналиста Вольфа-Дитера Бурвица (взяла его фамилию) и родила в браке детей. Что касается деятельности Гудрун, то она, деятельность, хотела того «куколка» или нет, стала известна широкой общественности.
Нацистская организация Stille Hilfe
117, которую возглавляла дочь Гиммлера, долгое время получала поддержку от государства, – никто не предполагал, что Stille Hilfe много лет занимается реабилитацией бывших эсэсовцев, и не без помощи этой организации многим нацистским преступникам удалось уйти от наказания. Об этой деятельности Гудрун Гиммлер стало известно благодаря журналистке Андреа Рёпке, которая со своим коллегой Оливером Шрёмом в 2002 году внедрилась в нацистскую организацию Гиммлер и написала ряд обличительных статей для крупных немецких изданий, а также книгу Stille Hilfe für braune Kameraden
118. С того момента Андреа стала костью поперек горла Гудрун. И жизнь журналистки превратилась в кошмар. Во время работы над фильмом мне удалось уговорить Андреа встретиться и дать интервью. О себе она практически не говорит – отказалась сообщать подробности о своих близких и родителях, живущих в Нижней Саксонии, – «это в целях безопасности».
Разговор с Андреа проходил в ее офисе, местоположение которого она тоже просила не разглашать. Впрочем, офис как офис: шкафы с полками, компьютер, стол, ноутбук, куча бумажек и фотографий. Разве что особенно выделяются плакаты со свастиками на стене.
Фрагменты разговора с Андреа, записанные на видео, я показала Катрин Гиммлер на гаджете, чтобы узнать, как она прокомментирует услышанное. Думаю, что вам также будет интересно ознакомиться с рассказом бесстрашной журналистки Андреа Рёпке:
«Некоммерческая организация ”Негласная помощь“ была создана через некоторое время после войны принцессой Изенбургской. Задача этого объединения заключалась в том, чтобы помочь военным преступникам, в том числе участвовавшим в массовых убийствах, покинуть страну, то есть сбежать, а впоследствии также и в сборе денег от старых “товарищей” для оплаты адвокатов и проведения экспертиз для тех нацистов, которых всё-таки привлекли к суду. Большинство подопечных Гудрун Гиммлер так и не получили заслуженного наказания: после войны “Негласная помощь” помогла укрыться многим высокопоставленным эсэсовцам, идеологам Третьего рейха, помогла им тайно покинуть страну. Среди бежавших – печально известные Антон Малот, Клаус Барбье. Большинство обосновалось в Южной Америке, попытались начать новую жизнь. Гудрун Гиммлер активно помогала и Адольфу Эйхману…
А получилось всё так: в самом начале девяностых, изучая в Бремене политологию, я обнаружила материалы о некой организации под названием “Негласная помощь для военнопленных и интернированных” и выяснила, что она до сих пор существует, беспрепятственно проводит встречи старых нацистов, но, самое главное, сотрудничают с неонацистами. Я была потрясена, не могла поверить в это. Поэтому я начала поиски, которые затянулись на много-много лет. Написала диплом на эту тему. С 1994 года я стала работать свободным журналистом, пишущем о правовом экстремизме.
