Я нажала на паузу. Катрин Гиммлер молча кивнула несколько раз и вернула мне планшет. Мы заказали еще чай и кофе.
– Так Гудрун и впрямь нацистка? – поинтересовалась я у Катрин.
– Да, – ответила Катрин спокойно, – она нацистка. Это правда. Я слышала об этом и от моей семьи. От неблизких родственников, которые с ней поддерживают отношения до сих пор. Я, к сожалению, знаю о Гудрун Бурвиц не больше, чем написали Андреа Рёпке и Оливер Шрём в их книге, которую прочла с интересом. Но благодаря тебе первые увидела эту журналистку – могу сказать, что она очень сильный человек и делает всё правильно. Мне кажется, что Андреа к Гудрун намного ближе, чем я когда-либо была, – нет, я не шучу. Я знаю крайне мало: слышала от родителей, что у Гудрун есть двое детей моего возраста, то есть им уже за сорок. Однажды мои родители встречались с Гудрун и тогда были в шоке от ее политических убеждений – настолько, что больше не захотели ее видеть. С того момента между нами с Гудрун нет никакого контакта. Когда я работала над своей книгой, я попыталась связаться с ней, чтобы поговорить, получить от нее какие-то документы и свидетельства для своей книги, но она категорически отказалась общаться со мной. Ну конечно! Это же было очевидно! То, чем я занималась, какой образ Гиммлера рисовала, не совпадало с тем, что она хотела бы видеть. От некоторых кузенов своих я узнала, что она купила мою книгу, но она ей совсем не понравилась. Было бы странно ожидать какой-то иной реакции…
Помню, в 60-е годы вся семья знала о том, что Гудрун носилась с идеей опубликовать свою собственную книгу об отце, чтобы объяснить всем, каким чудесным он был на самом деле. Но это было невозможно по целому ряду причин. Она так и не написала эту книгу. Да и вообще изображать Генриха Гиммлера хорошим человеком – как можно!
Гудрун родилась в 1929 году, через год после свадьбы ее родителей – Генриха Гиммлера и Марги (Маргарет). Генрих и Марга познакомились в Берлине в 1927-м. Она была медсестрой и оказалась на семь лет старше Гиммлера. Как и ее будущий муж, Марга сильно интересовалась травами и нетрадиционной медициной, вероятно, эта тема была в числе прочих, что объединили Гиммлера и его будущую жену. Марга, кстати, убежденная нацистка, после свадьбы продала свою частную лечебницу и приобрела усадьбу, где разводила кур. В 1929 году, в год рождения Гудрун, Генрих Гиммлер был назначен Гитлером рейхсфюрером СС.
– Значит, Генрих Гиммлер был замечательным отцом, прекрасным мужем, ездил с малолетней дочерью на экскурсии в концлагеря, которые сам часто инспектировал… – начала было я, но осеклась, увидев, как Катрин отчаянно мотает головой.
– Нет, неправда. Насчет Гудрун в лагерях – это легенда. Я думаю, что виной всему фотография, которую можно найти в Интернете. С одной стороны на ней Генрих Гиммлер, а рядом с ним девочка, и написано, что он посещает Дахау вместе со своей дочерью Гудрун. Но это не она! Не знаю, кто эта девочка, но точно не Гудрун. И доподлинно известно, что Гиммлер с дочерью никогда не ездил в концлагерь. Это подтверждено и доказано. Марга Гиммлер, жена Генриха, с дальними родственниками ездила в Дахау, но они ехали туда за травами. Марга очень увлекалась гомеопатией. Кстати, с Маргой у Гиммлера был неудачный брак. Но я не уверена, что она очень страдала по причине смерти мужа, оставшись одна после войны, потому что она, считай, и была одна, ибо у Генриха Гиммлера много лет была вторая семья.
Любовницей Гиммлера была Хедвига, его личный секретарь. В 1942-м и 1944-м она родила от него двух детей – сына Хельга и дочь Нанетт-Доротею.
Катрин продолжила:
– Хедвига. Она начала работать у Гиммлера с 1936 года и в начале 1938-го стала его любовницей, оставила работу, и прямой ее ответственностью стало деторождение. Они с Гиммлером хотели завести как можно больше детей, но в итоге получилось родить двоих до конца войны. Поэтому во время войны он нечасто приезжал навещать Маргу. Считается, что не разводились они из-за Гудрун. Гиммлер не хотел, чтобы его дочь получила стресс. Они много говорили по телефону. Переписывались. Но, конечно, жизнь Гудрун и ее матери круто переменилась после 1945 года, потому что они очень хорошо и комфортно жили в Третьем рейхе, очень богато, с большим штатом обслуги, а потом всё враз рухнуло. Всё забрали. Сначала Марге пришлось устроиться на разные подработки, чтобы прокормить себя и дочь. Ей и Гудрун очень помогала мощная сеть поддержки старых нацистов – им давали деньги, еду. Видимо, из-за этого Гудрун потом сама возглавила «Негласную помощь», ведь для нее нацистское подполье сделало очень много.
Я спросила Катрин, знает ли она, где сейчас находятся двое других детей Генриха Гиммлера, ведь никто о них вообще ничего не слышал. Такое ощущение, что они просто растворились. Моя собеседница сделала глоток остывающего чая и согласно кивнула:
– Они, эти дети, действительно исчезли. Хедвига поддерживала связь с семьей, в том числе и с Маргой и Гудрун после войны (Гудрун, как и ее мать Марга, знала о наличии у отца второй семьи, но упрекнуть отца не могла, ведь из-за нее он не разводился), до пятидесятых годов, но потом вышла замуж и исчезла со своими двумя детьми, переменив имя и фамилию и оборвав все контакты. С тех пор никто из семьи ничего о них больше не слышал. Так что Гудрун, можно сказать, единственная его дочь – и, видимо, ее такой расклад устраивает.
На лбу у Катрин отчетливо проступили длинные горизонтальные морщины, она помолчала в задумчивости, а потом вдруг добавила:
– Я думаю, что поколению «детей» трудно относиться к своим преступникам-отцам вроде Гиммлера так, как им предписывает общество. Я не могу представить, просто вообразить не могу, как я могла бы наслаждаться жизнью, продолжать жить вообще, если бы приходилась Генриху Гиммлеру дочерью. Не могу. Думаю, в таком случае ты лишаешься многих возможностей, выбирая из двух крайностей: или придерживаешься линии отца, как делает Гудрун Бурвиц, или обличаешь его всеми возможными способами, как Никлас Франк, – мне кажется, что он очень-очень сильно ненавидит своих родителей. Но с такой страшной ненавистью невероятно тяжело жить! Так что детям крупных нацистских лидеров, наверное, правильнее было бы находить для себя золотую середину. Но для их поколения это невозможно. Только обожание или ненависть. И если ты спросишь меня, был ли Генрих Гиммлер хорошим отцом, как считает Гудрун, я отвечу тебе – уверена в этом на сто процентов. Но есть и другая часть правды: Гиммлер был убийцей, чудовищем. И эту часть правды Гудрун Гиммлер вместить в себя не смогла. Дети преступников, как мы говорили – они одиночки, сами по себе. И никто не тяготеет друг к другу, потому что это напоминает о прошлом, а с прошлым так трудно. С другой стороны, пообщаться с себе подобными, наверное, тоже бывает полезно…
Глотнув уже остывший кофе и оглядев практически пустой зал ресторана, я осторожно поинтересовалась у Катрин, правда ли то, что в ее сыне течет не только кровь Гиммлеров, но и еврейская кровь. Она, к моему удивлению, улыбнулась и заговорила:
– Начну я издалека, чтобы тебе было понятно, что и почему. Когда родился мой сын, мне было тридцать четыре года. И для меня это был непростой момент, я думала, а что делать с прошлым? Что я ему скажу, когда он вырастет? То есть я постоянно думала об этом, даже вынашивая ребенка от мужа-еврея, чьи предки пытались выжить в тридцатые и сороковые… И тогда я наконец осознала, что нужно взломать печать молчания, я хочу знать больше. Ради него, ради себя, ради всех. Хотя семья моя – мои родные брат и сестра – с этим не согласны. Они просто в штыки приняли мою затею с книгой. Говорили: «Зачем ворошить прошлое, к которому мы не имеем отношения?» Думаю, так происходит во многих семьях известных нацистов. Но непременно находится и один такой дотошный член семьи… – Тут Катрин громко и несколько нервно рассмеялась и показала пальцем на себя: – Который делает всю грязную работу. Даже когда я написала книгу, брат с сестрой не были довольны, не стали читать, заявив: «Да, наш дед брат Гиммлера, да, нам не очень повезло с такой родней, но мы сами никого не убивали – чего страдать, чего лезть везде, зачем докапываться? Нервы только тратить!»
