После поражения немецкой армии под Сталинградом Эрвин Роммель уже не скрывал своих пессимистических взглядов: война проиграна. «“У Роммеля сдали нервы, он впал в уныние, – раздраженно заметил Гитлер. – А в наши дни, если хочешь чего-то достигнуть, нужно быть оптимистом”. После этих слов судьба Роммеля была предрешена»
139.
Из разговора тюремного психиатра Леона Голденсона с генералом СС Зеппом Дитрихом: «Сложно измениться, поменяв род службы. Роммель на самом деле был пехотным генералом. Роммель был поспешен, хотел делать всё сразу, а потом по ходу дела терял интерес. Роммель был моим начальником в Нормандии. Не могу сказать, что Роммель не был хорошим генералом. При удачах он был хорош, при отступлениях впадал в депрессию»
140.
– Можно мне передышку? Минут пятнадцать? – прохрипел Манфред. По обеспокоенному лицу Лизелотте я поняла, что она волнуется за мужа. Он был очень бледен. Солнце сильно нагрело деревянный домик – не спасали даже закрытые жалюзи.
– Нужно заканчивать, мы уже долго его мучаем… – заметил Браверман. – Он слишком сильно болен.
– Но он обещал рассказать про смерть отца…
Отказавшись от чая с печеньем, мы предпочли выйти на улицу. Я сидела на деревянной скамейке, той самой, на которой до этого сидела чета Роммель. Нужно было заканчивать инквизиторскую пытку; и пусть Манфред изо всех сил пытался взять верх над болезнью Паркинсона, на этой стадии это уже было невозможно. Хотя боевой дух, унаследованный Манфредом от отца, был налицо. Тяжело больной пожилой человек, расплывшийся в черном кожаном кресле, действительно был настоящим бойцом. И пусть полем боя была не африканская пустыня, а его собственное тело, он одержал ряд побед даже на моих глазах: было видно, как тяжело дается ему каждое слово. Во всех его цитатах, что я тут использую, многоточия, наполненные его вздохами или неразборчивой бубнежкой, должны стоять практически между всеми словами. Были еще отдельные фрагменты интервью без пояснений, больше похожие на бессмыслицу… Просто неясно, о чем речь. Реплики. Вздохи. Стоны.
Так что давайте пока оставим Манфреда отдыхать и перенесемся за двадцать с небольшим километров к северо-востоку от его дома в Штутгарте в небольшой городок Оппенвейлер, чье население не превосходит и пяти тысяч жителей. Тут живет человек, чей отец навсегда вошел в историю, став символом новой Германии, попытавшись убить Гитлера. Это было самое громкое покушение на фюрера. Добро пожаловать к Бертольду фон Штауффенбергу, сыну самого известного в мире полковника, пронесшего 20 июля 1944 года бомбу в штаб Адольфа Гитлера.
Если Эрвин Роммель – герой не без сомнений, ибо новые поколения немцев ставят ему в вину, что, пусть честно, но он всё-таки сражался за Третий рейх и был близок к фюреру, то Клаус фон Штауффенберг в Германии, да и во всем мире, – герой безусловный. Полковник вермахта, он к началу 40-х годов окончательно разочаровался в Гитлере и после начала Восточной кампании начал планировать заговор.
Выходец из древнейшего аристократического рода, фон Штауффенберг, получивший блестящее воспитание, приход Адольфа Гитлера к власти воспринял с надеждой. В 1938 году участвовал в захвате Судетов. В 1939 году – в оккупации Польши в качестве обер-лейтенанта в танковой дивизии. В 1940 году в звании офицера Генштаба участвовал во Французской кампании.
«Судя по всему, именно в России Штауффенберг полностью разуверился в Третьем рейхе… Когда началась война в России, он первые полтора года находился преимущественно на советской территории… По воле случая в России он встретил двух ведущих заговорщиков, решивших покончить с этим хозяином [Гитлером], – генерала фон Трескова и Шлабрендорфа»
141. А в 1943 году фон Штауффенберг оказался в Африке, под командованием Роммеля, где был тяжело ранен. Восстановив силы, он, вместо того чтобы оставить службу, вернулся в Берлин в чине подполковника, где работа над заговором, целью которого было убийство Гитлера, активно продолжилась: всё больше новых людей, генералов, примыкало к заговорщикам. Считается, что Эрвин Роммель тоже относился к ним с симпатией – некоторых из этих людей он знал лично. Однако сказать, что он «примкнул» или «полностью поддерживал» планы заговорщиков, – значит соврать. По самым разным причинам Роммель готов был согласиться с тем, что Гитлера нужно отстранить от власти, может быть, арестовать. Но он выступал категорически против убийства фюрера: тут был целый комплекс причин, от «дела чести» и нежелания делать из Гитлера мученика, до вполне банального вопроса – что будет, если обезглавить Третий рейх? Станет ли от этого лучше?
Сын Клауса фон Штауффенберга, Бертольд, сидел в гостиной своего дорого и красиво обставленного дома в Оппенвейлере, положив ногу на ногу. Он был в хорошем бежевом костюме, белой рубашке в синюю клетку. На шее – бордовый галстук с ромбами. У потомственного графа, надо признать, отменный вкус. Стены увешаны старыми картинами в позолоченных багетах, портретами матери (графини Нины фон Штауффенберг), старинными зеркалами с рыжими паутинками трещинок и слегка деформированным отражением, в котором мутнели и расплывались старинные столики и секретеры, уставленные старыми фоторамками так, что, задень случайно одну, – и другие посыпятся, как домино.
Лицо Бертольда нельзя назвать беспородным, но по изяществу черт оно уступает точеному профилю отца, бюст которого стоит за спиной у фон Штауффенберга. Он и сам сказал сразу: «Я не думаю, что мы с отцом похожи, может быть, есть какое-то внешнее сходство, но очень незначительное».
У Бертольда фон Штауффенберга, несмотря на уже солидный возраст, военная выправка, умные лукавые глаза, крупное лицо с высоким лбом, на котором морщины обозначились не прямыми штрихами, а волнами синусоиды. Глаза в лучах солнечного света, который завоевал пространство, высвечивая его позолотой и наполняя его теплыми красками, становились то светло-коричневыми, то зеленоватыми, напоминая оливу.
На всем его лице лежала печать легкой, почти игривой надменности – несколько надменным показался мне и его ответ на просьбу принять участие в фильме: «Ох, как меня замучили эти газетчики. Я же сын легенды. Сын героя. Я даже пообещал себе не давать больше интервью, потому что быть сыном национального героя Германии очень хлопотно». Примерно в таком духе ответил фон Штауффенберг поначалу. Но после недолгих уговоров согласился – в конце концов, фильм делается для самого крупного телеканала России, огромное количество людей сможет его увидеть и больше узнать о его отце. К тому же в России не так давно в прокате прошел голливудский фильм «Операция “Валькирия”» с Томом Крузом в главной роли (который и сыграл отца Бартольда), так что и молодое поколение недавно открыло для себя героя Штауффенберга.
Бертольд сразу же заявил, что фильм, конечно, неплохой, но он был против участия в фильме Тома Круза: «Сайентолог не должен играть моего отца, вряд ли папе такое понравилось бы. Мы же католики…»
