– МОССАД бы его разыскал. Они же взяли Эйхмана в Буэнос-Айресе, не так далеко отсюда, – говорю я.
– Меня они не трогают, хотя, наверное, обо мне знают. Что касается нацистских преступников, вроде Эйхмана, то большинство из них после войны бежали в Аргентину и Парагвай. Но и в Лиме были кое-какие тайные зачистки. Я слышала, что пару не столь крупных сошек они взяли и здесь после войны. Что до меня, то мой отец спасал людей, и им это тоже известно, потому что никто оттуда ни разу не появлялся рядом с нашей семьей.
– Как думаешь, Гитлер и впрямь бежал в Аргентину? – спрашиваю Элизабет.
– Это вопрос к МОССАДу. Они всё знают. Я только слышала, как мать, много-много лет назад, когда я была маленькая и мы плыли на корабле, с кем-то это обсуждала.
И, кажется, да, они говорили про Аргентину. Почему-то им казалось, что он мог сбежать. Хотя ваша Красная армия… У вас же есть его череп!
– Есть догадки про этот череп… – начинаю я.
– Говори-говори-говори!!! Ну?
– Никаких фактов у меня нет. Недавно я имела дело с одним голландцем, который разыскивал родню Гитлера. Странным образом (кажется, нелегально, тайком) он добыл у этих родных образцы ДНК, которые собирался сверить с образцами, что должны были быть у нас, в России. Тот же череп…
– И ему закрыли доступ?
– Точно.
– Но это ни о чем не говорит.
– Знаю из некоторых конфиденциальных источников, что череп не принадлежит Гитлеру. Об этом очень многие, кстати, говорили в свое время.
– А чей тогда череп?
– Не знаю. Есть еще одна версия, что череп был, но сплыл в частную коллекцию.
– Короче, я поняла, Гитлер всё-таки уплыл в Аргентину. Бестолочь кровожадная, – резюмирует Элизабет.
– Давай, – говорю ей, – сменим тему. Вопрос на воображение. Если бы высшие силы тебе сказали: Элизабет, мы готовы отмотать твою жизнь на любую точку и впустить в нее Альберта Геринга. Какое бы время ты выбрала? Вернулась бы на тридцать или сорок лет назад?
Элизабет скользит взглядом по президентскому дворцу и закусывает губы. Говорить она начинает не сразу, после паузы:
– Я бы сказала: дайте мне Альберта сейчас. Пусть он окажется тут, в Перу. Возможно, когда я была маленькой, он не был готов к встрече со мной. Поэтому здесь и сейчас, высшие силы, это самое лучшее время, чтобы вернуть мне отца.
Она озирается по сторонам и мягко улыбается:
– Видишь, они мне его всё-таки не дали. Никого даже отдаленно похожего.
Элизабет хочет гулять с нами по центру Лимы, наплевав на возможные опасности, что предвещают страстные взгляды прохожих, обращенные на мою красную сумку.
– Ты вообще себе хоть что-нибудь купила? – интересуется Геринг настойчиво. – Свитер из альпаки или серебро?
– Пока нет…
– Так ты собираешься что-то вообще покупать?! – Элизабет негодует. Она и вправду волнуется, что я забуду о себе. – Пошли в лавку!
– Не хочу! Я клянусь тебе, – почти умоляю ее, – клянусь, что куплю два свитера из бэби-альпака, шарф, шапочку и…
– Да забудь ты про альпаку! У нас же серебра как грязи! – веселится Геринг, затаскивая меня в какой-то магазинчик с обратной стороны центральной площади.
– И всё фальшивое.
– Да ну?! – Кажется, я нанесла Геринг почти что национального масштаба обиду. – А я тебе говорю, что нет. К тому же хочу посоветовать тебе оригинальное украшение…
Согласно киваю. У них, Герингов, это семейное – Sturm und Drang, буря и натиск. Элизабет в своем арсенале имеет и то и другое. Вот сейчас она делает Drung.
Она сует мне под нос жесткий серебряный обруч, который носят на шее на манер индейских.
– И что тут необычного?
– У тебя такой есть дома?
– Да в Москве вроде теперь всё есть…
– Я спрашиваю… – Боже, ну она прямо рейхсмаршал в блузке с жилеткой поверх. – У тебя есть?
– Нет.
– А чего рассуждаешь тогда? Очень полезная вещь: твое дело – менять кулоны, к нему подойдет всё. У меня вот такой же есть золотой. В общем, это просто необходимо.
– О’кей, покупаю, раз необходимо!
– Нет, я покупаю! – Она буквально в секунду оказывается перед продавцом и сует ему в руку купюры, хватает меня под локоть, выводит из магазинчика и сообщает: – Это мой тебе подарок, я так хочу, я так решила, и будет так.
Я вдруг понимаю, что от этого обруча не откажусь: согласитесь, не каждый день вам делает подарок племянница наци номер два Третьего рейха, еврейка по матери, да еще и отец которой спасал поляков, чехов и евреев от нацистского режима. Трудное, несочетаемое, я бы сказала, сочетание. Оттого я теперь обожаю этот обруч, хотя мучают меня сомнения, что всё-таки не серебро это, но даже если алюминий, если проволока, это всё равно замечательный обруч: кулоны меняешь – и каждый раз он смотрится по-новому.
Почти час около нашего отеля Элизабет дает нам с Сергеем наставления, как нужно выживать в Куско, на высоте 3800 метров. Как нужно пить коку, жевать коку, чуть ли не нюхать – лишь бы сбивать давление, которое может взлететь – особенно у постинфарктников. Как нужно пользоваться кислородным баллоном и мне – обязательно – следить, чтобы Браверман, которого она прозвала Sweet Sergey, а для краткости SS (озорно хихикая), не забывал про таблетки от горной болезни.
Прощались с Элизабет мы тяжело: она аж прослезилась. Во-первых, ей «с нами интересно». Во-вторых, финансовое положение благодаря нам улучшилось. А в-третьих – я этого вообще не ожидала, – она настояла, чтобы после возвращения из Мачу-Пикчу и Куско мы непременно встретились с ней и пошли в ресторан. Как друзья. И чтобы никаких денег вообще. Они с Ренцо еще хотят нас увидеть, ну и судьба SS после покорения высоты их тоже крайне волнует.
Куско. Август. Ночь. Уже почти сутки я пребываю на высоте 3800 метров. Я пью чай из листьев коки и сижу во внутреннем дворике отеля, скользя пальцами по глади планшета. К счастью, сюда добегает вайфай. С заходом солнца в Куско становится очень-очень холодно, и никакие теплые вещи не спасают, хотя я уже обзавелась свитером из бэби-альпака и теплой шапкой с ламами.
Пишу короткое письмо:
«Дорогие Элизабет и Ренцо. У нас с Сергеем всё в порядке – завели себе кислородные баллоны и бесконечно пьем настои из листьев коки. Сегодня мы прочесали практически весь центр города, несмотря на то, что туристам в первый день рекомендуют постельный режим. Наверное, всё дело в таблетках от горной болезни – они свое дело знают. А может, это листья коки? Даже сейчас, когда я сижу во внутреннем дворике отеля, до меня доносятся бесконечные звуки рвоты: справа блюют англичане (им весь день плохо, как и мы, они приехали рано утром), и молодые туристы из Америки со второго этажа тоже блюют. Пара пожилых немцев, которых я тут встретила, держатся молодцом, правда, так и не рискуют расстаться с кислородным баллоном. Город Куско прекрасен: ради него, наверное, стоит терпеть всё, что тут приходится терпеть, хотя, если честно, англичане, которых сейчас тошнит, могут со мной не согласиться. Элизабет, твой дорогой SS, судя по всему, уже спит сном младенца, а у меня бессонница, брожу привидением по внутренним дворам: надо бы поспать, но не получается. Поэтому я возьму жесткий диск и посмотрю какой-нибудь фрагмент отснятого материала с твоим участием. Скоро увидимся. Привет Ренцо, Жанетт, а также Митчу, Сиси, Ганнибалу и конечно же Ашу!»
