– Как что? Победу! – И, на манер Уинстона Черчилля, поднимает указательный и средний пальцы правой руки – V.
Victory.
В шесть вечера Сергей и я, оба в толстовках и шарфах, стоим на крыльце отеля. Погода лучше не стала.
На веранду с громким гоготанием, под отчаянные стоны досок, по лесенке поднимается компания людей – это «мои девочки» со своими мужьями. Ади, мужа Беттины, я идентифицирую сразу: он невысокого роста, очень худой, настолько, что хочется сразу протянуть ему что-нибудь пожевать: внешне он не слишком похож на немца (скорее, на жертву нацистского концлагеря), хотя в действительности Ади – потомок истинных арийцев. У него серые глаза, редкие волосы с проседью и седая козлиная бородка, которой он, очевидно, очень гордится и которая превращает его в побитого жизнью Дон Кихота. А вот муж Шанти, Клод, – настоящий американец, пышет здоровьем и улыбается в густые усы, механически поправляя клетчатую шапочку с козырьком.
– Ну а теперь, – командует Шанти, – едем праздновать в ресторан. Я знаю отличное местечко недалеко от Аламеда, так что будем надеяться, что там нас примут.
Шанти с Клодом сразу объявляют монополию на нас с SS, усаживая в свою машину. Беттина и Ади едут впереди на седане серебристо-зеленого цвета.
В нашем салоне царит непринужденное веселье. Клод ведет машину осторожно, не забывая улыбаться в усы и рассказывать о Санта-Фе, индейцах и о том, что здесь жить очень здорово, но порой скучновато. Клод – изобретатель, публикует материалы в научных американских журналах, изучает вселенную и любит на досуге изобрести что-нибудь «полезное для дома».
Впереди за лобовым стеклом, по которому прозрачными змейками извиваются дождевые капли, я вижу Ади, который, стоя посреди дороги под дождем, машет руками. Клод выныривает из машины и через минуту с кряхтением плюхается на водительское сидение: «Нет мест».
– Все отмечают День Победы?
– Всем некуда деться майскими вечерами, – сообщает Шанти. – Ну ладно, едем дальше.
К моему удивлению, история повторяется несколько раз: через каждые триста метров машины останавливаются, а потом Ади, изрядно промокший, подает знак Клоду, что, мол, и тут всё занято. В итоге приют мы находим недалеко от масонского центра, который еще называется Храмом Шотландского Обряда. Метрах в трехстах от него Шанти указывает на приличного вида ресторан: «Тут и обоснуемся».
За столом – трое потомков нацистов (Геринг, ее муж и Шанти). И потомки «союзников», – я, Сергей и Клод.
Первый тост от Беттины: «За Победу!»
Мы чокаемся бокалами и шумно поздравляем друг друга, словно наступил Новый год.
У меня перед глазами проплывает худое лицо Кейтеля, напряженного, усталого и измученного, который садится подписывать акт о военной капитуляции Германии. Я четко вижу, как он выводит свою фамилию на документе, подписание которого мы сейчас отмечаем. Да, я вижу это.
– Так, ау! – Шанти уже теребит меня за плечо. – У нас сегодня веселье, не забыла?
– Я и не печалюсь, – честно отвечаю ей.
– Завтра будем говорить о обо всём остальном, – почему-то бросает Беттина.
– А сегодня – о любви! – И Клод залпом опрокидывает в себя бокал вина так, словно это стакан водки.
О любви так о любви. Ади понимает задачу буквально и пытается вспомнить историю своего знакомства с женой.
– Это странная история, – начинает он, и все, предваряя его рассказ, хохочут, кроме Сергея, которому я еще не начала переводить. – Кое-то из моих друзей яро агитировал меня приехать на ПМЖ в США. И позвал меня к себе в гости – перекантуешься первое время. И вот картина маслом: стою я с чемоданами в аэропорту Джона Уэйна, что в Лос-Анджелесе, и жду, когда друг за мной приедет. Час, другой. Пытаюсь дозвониться – безрезультатно. Стою и вспоминаю: ну кто же у меня еще тут есть из знакомых? И вдруг, представляете, вспомнил! Решил набрать и дозвонился. А тот человек, на другом конце провода, говорит: «Ну хорошо, я тебя заберу, но у меня сегодня намечается вечеринка, так что гостем будешь!» Ну я за, конечно. Так вот, он приехал, забрал меня и привез к себе домой, а там уже собрались гости. И на этой вечеринке я встретил Беттину. Вот такая была история нашей первой встречи.
– И что ты о ней подумал? Какая первая мысль пришла в голову, когда ты ее увидел? – интересуется Шанти, делая глоток красного вина.
– Было так: я уже сидел, а она вошла из соседней комнаты. И я подумал: о, какая интересная женщина!
– Да ну не ври, – смущается Беттина, делая глоток из своего бокала.
– А ты что об Ади подумала? – спрашивает Клод Беттину.
– Подумала: о, какой интересный мужчина! – смеется Беттина, копируя ответ Ади.
Тут и мне интересно:
– А точки соприкосновения сразу нашли?
Ади кивает, отвлекшись от лазаньи:
– Да! Ей нужны были права. Друзья отдали ей машину, и Беттина очень хотела научиться водить. Я пообещал ей, что научу. Так что это серьезная такая точка соприкосновения была – ее корыстный ко мне интерес.
– Ну конечно! – хохочет Беттина. – На самом деле, совпали духовные ценности, увлечения одной и той же музыкой, общие друзья, в конце концов, так что всё совпало удивительным образом.
– Да, – хихикает Ади, напрочь забыв про жизненно необходимую для него лазанью, – я попытался сразить Беттину невероятным количеством тупых шуток. Народ тихо потянулся прочь из комнаты, в числе последних была и она. В общем, я понял, что потерпел сокрушительный успех.
– Да уж, забавно было, – перебивает мужа Беттина.
– Вот так я пытался покорить ее. Но, правда, потом Беттина вернулась и сказала: «Хочешь со мной продолжать общаться – больше молчи, тогда всё будет отлично».
– Да-да! Классное было время. – Беттина шумно жует кусок пиццы, пытаясь четко выговаривать слова, так, будто тренирует дикцию. – У меня вообще было много краткосрочных романов с мужчинами – не дольше полугода. И потом моя подруга решила пригласить меня и Ади на обед, собрав при этом трех моих бывших для компании, можете себе представить?! Любопытно, что все мои бывшие – тоже немцы. И Ади.
– Ну, такая здоровая конкуренция, – улыбается Ади и, наконец, чинно приступает к лазанье.
– Вы с Ади так подходите друг другу. Даже внешне… похожи. – Шанти хихикает от хорошего настроения, смущения и красного вина, Клод хитро улыбается в усы, а Сергей с серьезным лицом слушает мой перевод.
Беттина делает большой глоток красного вина и вдруг говорит:
– Это я сейчас так расслаблена, прямо отпустило, – знали бы вы, как я волновалась из-за вашего приезда и того, что придется опять ворошить эту тему. Вот внучатая племянница Гиммлера, Катрин, книгу написала про деда и двоюродного деда и назвала ее «Братья Гиммлеры». Разумеется, все материалы она брала из архива, сама ведь ничего особо не знает. Поговаривают, что Катрин, очень, кстати, приятная на вид дама, вышла замуж за еврея, но старается на эту тему не давать комментариев, потому что все тут же начинают говорить, что сделала она это из чувства вины перед евреями, из-за концлагерей. В общем, сама Катрин открыта к общению, но говорит лишь только о своей книге. Гиммлер… какой ужасный человек, трудно такого иметь в роду.
