– Это любимое фото Нормана, – пояснил Франк, словно прочитал мои мысли, продолжая смотреть в окно. – Норман умер в 2010 году, и для меня это самая тяжкая утрата.
Я спросила, после того как повисшая скорбная пауза растянулась на неприличные две минуты:
– Все портреты и фотографии здесь, на стене, они… по отдельности. Как же общие, семейные фото?
– Да! – Франк резко отвернулся от окна и через пару шагов оказался у своего рабочего стола. – Сейчас покажу! Отличное семейное фото и отличная история, стоящая за ним!
Никлас щелкает мышкой, и на мониторе компьютера появляется фотография: мать с пятью детьми. В кресле сидят двое детей – белокурые Никлас и Бригитта, по правую руку от Бригитты на подлокотнике в белой шелковой блузе под подбородок сидит старшая сестра Зигрид, с русыми волосами до плеч, и, улыбаясь, смотрит на двух малышей. На подлокотник, по левую сторону от младших детей, присела мать, Бригитта Франк, в черном платье с белым узором на груди, собранными в прическу темными волосами, – в этом застывшем мгновении она с умилением смотрит на свою младшую дочь; взгляд Никласа, что сидит в рубашке и шортиках, устремлен в раскрытую книгу, которую мать держит перед его лицом в правой руке. Левой рукой Бригитта обнимает сына Михаэля, стоящего рядом. Над всей этой трогательной композицией возвышается старший сын Норман, который стоит за креслом с замершей на губах мягкой улыбкой. Если не знать историю этой семьи, то внешне ее можно принять за образцовую.
– Ох, какое фото, Никлас!
– Да уж, – кивает Франк, вяло изучая изображение семьи, которой больше нет. – Кстати, именно этим фото моя мать активно спекулировала перед Гитлером.
– То есть?
– Отца на фотографии нет, он как раз вновь повстречал свою первую любовь и с головой ушел в измены. И мать послала эту фотографию Гитлеру с просьбой запретить отцу развод. Она написала Гитлеру: «Мой фюрер, как можно позволять мужчине разрушать такую счастливую семью?!»
– И добилась своего?
Франк утвердительно кивает:
– Но только не подумай, что она любила отца. Она просто хотела и дальше быть «королевой польской», женой генерал-губернатора.
Вот как комментировал свой брак и семейные отношения сам Ганс Франк в разговорах с тюремным психиатром Леоном Голденсоном:
«Многие годы я не жил со своей женой как муж. Я хотел развестись, на самом деле уже шел бракоразводный процесс. А потом вмешался Гитлер и запретил это… Летом я случайно встретился с Гитлером, который сказал, что мне не будет разрешено развестись ни при каких условиях.
Свою жену я встретил в 1924 году. Эти отношения возникли случайно и стали одной из самых больших ошибок в жизни. Я не хочу сказать ничего плохого о характере моей жены, но она слишком стара – на пять лет старше меня, и, по-моему, это очень плохо. А кроме того, ее характер противоположен моему. Я был помолвлен с замечательной женщиной, которая бы прекрасно мне подошла. Думаю, если бы я остался со своей первой возлюбленной, моя жизнь пошла бы совсем по-другому. В то время я диктовал свою докторскую диссертацию машинистке. Она и стала впоследствии моей женой. Хотя она была на пять лет старше меня, я внезапно страшно возжелал эту женщину…»
28
Вот что говорит об этом Франк-сын:
– Моя мать сразу же распознавала слабости того или иного мужчины. Поэтому она и выбрала в мужья самого слабого из всех, а именно Ганса Франка, которого захватила в свои сети по всем правилам искусства обольщения и уже больше никогда из сетей не выпускала. Этот брак с самого начала был несчастливый: мать была из обанкротившейся семьи, отец ее покончил жизнь самоубийством. Она дослужилась до секретарши и спала только с теми мужчинами, которые могли продвинуть ее по службе. При этом всегда ждала большой любви. Будучи секретаршей, она печатала докторские диссертации в Высшей технической школе Мюнхена. Причем другим секретаршам, которые тоже печатали разные документы, она сказала: «Если кто-нибудь придет с докторской и мне понравится, я подам знак, тогда шлите его ко мне». И вот объявляется идеалист, эстет, эрудит Ганс Франк, на пять лет моложе ее. И как я уже сказал, она соблазнила его по всем правилам искусства.
«…Я был будто опьянен, не буквально, а образно. Я разорвал свою помолвку с бывшей возлюбленной, которая принадлежала к обеспеченной и влиятельной семье и была молода. Я женился на машинистке. В 1926 году родился наш первый ребенок, и мне пришлось начать зарабатывать. Это стало одной из причин, по которой я принял предложение Гитлера…»
29
Никлас считает, что это очередное оправдание отца:
– Позднее, уже из тюрьмы, он писал, что это было просто эротическое опьянение, что они совсем не подходили друг другу. Но, с другой стороны, у них родились пятеро детей. Он изменял матери, она не оставалась у него в долгу. Странно, но когда я собирал материалы для книги о матери, каждый обнаруженный факт ее измены безумно радовал меня. И тут я полностью на стороне моей матери, а отца презираю.
Я попросила Никласа вспомнить что-нибудь о матери, Бригитте Франк, которую он, как сам говорит, считает редкой дрянью, но уважает за силу характера: в 2005 году он посвятил ей свою очередную книгу под названием «Моя немецкая мать». О чем он там писал, вам догадаться будет нетрудно. Впрочем, это его право – зарабатывать деньги и известность на обличении собственных родителей.
– До 1945 года мы, пятеро детей, дома ее почти не видели. Ее свекровь как-то даже обозвала мать свиноматкой, потому что та жила только в свое удовольствие. Мы, можно сказать, познакомились с матерью только после войны. И в принципе мы жестоко отомстили ей за ту недоданную нам любовь. Мы просто использовали нашу мать – она пахала на износ. Даже в самый расцвет так называемой «власти» семьи Франк она говорила нам: «Дети, еще придет тот день, когда мне придется зарабатывать вам на жизнь печатной машинкой». И была права. После войны мать не получала пенсию, нужно было как-то жить. Всё, что оставил отец после себя, – это рукопись под названием «Перед лицом виселицы», которую он написал прямо в тюрьме перед казнью. Мать ее удачно продала. В своих записках отец рассказывал о Гитлере, о том, как они были вместе, как пришли к власти. И всё это с невыразимым тщеславием. Но о своем генерал-губернаторстве, когда совершались страшные преступления против человечества, он написал лишь шесть страниц – и ничего о самих преступлениях. Я читал его книгу, превозмогая отвращение, буквально физическую боль. Он пишет много о Боге и тут же описывает свою встречу с Гитлером, как будто так и не осознав, что тот, как и он сам, был ужасным преступником. Нехорошая книга. Но раскупалась хорошо. Мать проявила высочайшие маркетинговые способности. Она каждому потенциальному покупателю написала личное письмо. Наняла для этого родственников, платила каждому по десять пфеннигов за письмо. Она писала немецким промышленникам, затем всем католическим священникам, всем, вплоть до анонимных алкоголиков. Она очень ловко всё провернула. Например, директор «Фольксвагена» подарил ей после этого автомобиль, и она сразу же стала сдавать его в прокат. Она знала толк в коммерции. Но умерла в шестьдесят три года, совершенно измученная и обескровленная.
