– И?
– Ангелика, – повторил Рихард.
– Ну да, красиво. – Я пыталась понять, в чем необычность этого имени.
– Ну Гели же! Гели! – пухлая рука Рихарда взмыла в воздух. – Гели!
«Иногда я сомневаюсь в его чувствах к Еве Браун; его старые соратники говорили, что он по-настоящему любил Гели Раубаль»
49.
История Гитлера и Гели Раубаль заняла свое место в мемуарах деда Рихарда, Генриха Гоффмана. Это был конец двадцатых годов:
«Гели Раубаль была прелестна. Бесхитростно и без малейшего кокетства ей удавалось одним своим присутствием приводить всех в хорошее настроение. Мы без исключения были преданы ей – особенно ее дядя Адольф Гитлер. Ей даже удалось уговорить его пойти с ней по магазинам – настоящий подвиг! Я хорошо помню, как Гитлер рассказывал мне, что он ненавидит, когда Гели примеряет шляпы или туфли, рассматривает тюки тканей, на полчаса завязывает серьезный разговор с продавщицей и потом, не найдя ничего подходящего, уходит из магазина. И хотя он знал, что так будет всякий раз, как они с Гели пойдут за покупками, он всегда преданно следовал за ней, словно ягненок…
– Знаете, Гоффман, – ответил он, – я принимаю будущее Гели так близко к сердцу, что чувствую своим долгом лично присматривать за ней. Да, я люблю Гели, я мог бы на ней жениться! Но вы знаете мое мнение насчет женитьбы, вам хорошо известно, что я твердо решил оставаться холостяком. Поэтому я сохраняю за собой право наблюдать, с какими мужчинами она общается, пока не появится подходящий человек»
50.
Но упоминание о Гели в мемуарах деда Рихарда было не случайно. Судя по всему, Гоффман хотел опровергнуть слухи о том, что Гитлер убил Гели чуть ли не собственноручно. А также: что она была беременна – то ли от него, то ли от еврея, то ли вообще не была беременна ни от кого. То ли сказала, что не любит его, Гитлера, то ли любила, то ли он ее так достал своим пристальным вниманием, что она покончила с собой. Гоффман, судя по всему, поставил своей целью доказать, что если Гитлер и был причастен к смерти Раубаль, то лишь опосредованно.
«Семнадцатого сентября 1931 года Гитлер пригласил меня в долгую поездку на север. Когда я приехал к нему в дом, там была Гели, она помогала ему собраться. Когда, уходя, мы спускались по лестнице, Гели перегнулась через перила и крикнула:
– Au re voir, дядя Адольф! Au re voir, герр Гоффман!
Гитлер остановился и посмотрел вверх. На мгновение он задержался, потом повернул назад и опять поднялся, пока я дожидался его у передней двери. Очень скоро он вернулся.
Мы молча сели в машину и поехали в направлении Нюрнберга. Когда мы проезжали через Зигестор, он вдруг обернулся.
– Не знаю почему, – сказал он, – но мне очень тревожно.
<…>
Потом мы выехали из Нюрнберга и направились в Байройт, когда в зеркале заднего вида Гитлер увидел догонявшую нас машину… Мальчик, пыхтя от возбуждения, подбежал к Гитлеру и сказал, что Гесс хочет говорить с ним из Мюнхена по срочному делу и ждет на телефоне. Мы развернулись и поспешили назад в гостиницу.
<…>
– Гитлер у телефона, что случилось? – Он сипел от волнения. – О господи! Это ужасно! – воскликнул он после короткой паузы, и в голосе его прозвучало отчаяние. Потом он произнес твердо, почти крикнул: – Гесс! Отвечай мне прямо, она жива, да или нет?.. Гесс, поклянись честью офицера… скажи мне правду – жива она или нет?.. Гесс!.. Гесс!.. – Он уже кричал.
Наконец мы добрались до его дома и услышали ужасную весть. Гели уже сутки была мертва. Она взяла из арсенала Гитлера маленький пистолет калибра 6,35 и выстрелила себе в сердце.
<…>
Знал ли Гитлер, что у Гели были причины для самоубийства, или он просто предчувствовал дурное? “Мне очень тревожно” – эти слова просто выражали подсознательное беспокойство, или его последнее прощание с Гели дало какую-то причину для тревоги? Эти вопросы никогда не получат ответа, и мы никогда не узнаем истинные причины самоубийства этой прелестной девушки»
51.
Мать Рихарда, Генриетта, тогда еще подросток, знала об отношениях Гитлера с Гели и относилась к племяннице фюрера даже нежно, с оттенком жалости, понимая, что эта любовь «дяди Адольфа» обречена изначально. Узнав о том, что Гели покончила с собой, а Гитлер собирался последовать за возлюбленной, демонстрируя крайнюю степень отчаяния, Хенни Гоффман несколько дней проплакала в подушку.
При Гитлере Хенни больше никогда не заговаривала о Гели – возможно, в свое время она питала некоторые надежды на то, что могла бы занять место Раубаль. Но Гитлер лишь с удовольствием слушал, как она читает вслух и музицирует. В своих воспоминаниях Генриетта, как и Рихард, ее сын, сидящий передо мной в Хофгартене, явно много чего недоговаривает: «У господина Гитлера английская бабочка, в руке он держит серую шляпу из велюра. И вдруг говорит такое, что ему совсем не свойственно, говорит на полном серьезе: “Вы хотите поцеловать меня?” Он говорит: “Вы”. Что за игра воображения: поцеловать господина Гитлера!»
52
Хенни не ожидала, что Браун заинтересует такого замечательного человека, как «дядя Адольф». Она искренне считала ее недалекой, но тем не менее в 1932 году Ева стала любовницей Гитлера. В этом же году Хенни Гоффман вышла замуж за Бальдура фон Шираха. Хенни не без злорадства тайком «обличала» отношения Гитлера и Евы, сохраняя в их присутствии видимость близкого расположения к обоим. В конце концов, у нее теперь был муж, который, как и она сама, был страстно увлечен… Гитлером и мог разделить с нею ее страсть.
«Сославшись на свою жену, Ширах поведал мне, что отношения Гитлера и Евы Браун не были обычными, нормальными отношениями мужчины и женщины, да и ему самому не раз бросалась в глаза искусственность, присущая этой паре. Ширах отказывался верить, что между ними существовали интимные отношения. По его мнению, Ева Браун служила некоей куклой-марионеткой для создания видимости нормальных отношений»
53.
Много лет спустя, в 60-е годы, Генриетта в одном из интервью призналась, что и сама не могла похвастать женским счастьем: «Я была ”вдовой“ нацистского режима задолго до Шпандау, потому что Бальдур женился на нацистах и гитлерюгенде».
Как и его отец, Рихард преподнес мне историю знакомства своих родителей в этом же романтическом ключе:
– Маме было восемнадцать лет, когда родители поженились. В отца она влюбилась в семнадцать. Одно из последствий это прекрасной любовной истории – это я. У мамы убежала собачка, а отец помог ее поймать – так они и познакомились. Свидетелями на свадьбе у моих родителей были Гитлер (он подарил им щенка овчарки) и Эрнст Рём, с которым и мой отец был в добрых отношениях. Мама тоже была близка с Рёмом, он всегда заботился о ней – часто ходил с ней гулять, обычно в заведения, пользующиеся сомнительной репутацией. Он даже как-то позвонил Гитлеру и спросил у него, можно ли сходить с моей матерью в кафе, где собирались трансвеститы, то есть он специально звонил в Мюнхен, чтобы спросить у Гитлера разрешения. Гитлер разрешил, и моя мать, которой было лет семнадцать-восемнадцать, ходила в это кафе, пользующееся сомнительной репутацией, не с кем иным, как с Рёмом. Родители поженились в 1932-м. Есть фотография, где они сидят за свадебным столом: Рём, Гитлер, она и другие в квартире Гитлера.
