Эпидемии чумы описывались множество раз разными людьми в разное время, но все эти описания похожи друг на друга. Они проникнуты ужасом и безысходностью. Вот, например, что писал в XVII веке португальский монах, которому посчастливилось пережить очередную вспышку чумы: «Среди всех прочих бедствий чума, вне всякого сомнения, является наиболее страшным и самым жестоким. Ее, с полным на то правом, можно называть «Злом» с большой буквы, поскольку нет на земле зла большего, чем чума, и ничто не в силах с ней сравниться. На улицах и площадях, в церквях лежат трупы, и картина эта настолько ужасна, что те, кто ее наблюдает, завидуют мертвецам, для которых все страдания остались позади. Нет жалости даже к близким, потому что жалость опасна и неуместна. Дружба и любовь позабыты, все люди разобщены, родителям нет дела до детей, мужьям до жен, братьям — друг до друга».
Первая пандемия чумы растянулась более чем на полвека. Судя по описаниям, чума VI века протекала в бубонной и септической формах… Впрочем, нужно немного углубиться в медицину, чтобы лучше понимать историю.
Чума может протекать в разных формах и передаваться она может по-разному. При укусе блохи — переносчика заболевания, или при контакте чумная палочка попадает под кожу, откуда с лимфой поступает в кровеносную систему и разносится по организму, поражая различные органы. Распространение по всему организму с кровью — это септическая форма чумы. В более благоприятном случае чумная палочка задерживается в лимфатических узлах, которые фильтруют лимфу, очищая ее от разного «мусора», в том числе и от находящихся в ней микробов. Борьба с микробами вызывает в лимфатических узлах воспалительный процесс. Узел распухает, краснеет, становится болезненным. В таком случае речь идет о бубонной чуме. При септической и бубонной форме заболевание распространяется двумя путями — через блох, передающих возбудителя от больных к здоровым и при контакте с больным человеком, или его выделениями, или предметами, на которых больной оставил чумную палочку.
Но есть еще и легочная форма чумы, которая страшнее прочих форм как по тяжести, так и по скорости своего распространения. Воздушно-капельный путь передачи, при котором возбудитель заболевания выбрасывается из дыхательных путей больного в воздушную среду и поступает в организм здорового человека с вдыхаемым воздухом, — это самый быстрый и наиболее массовый способ распространения инфекционных заболеваний. Чихнул один раз — заразил десять человек, чихнул еще — заразил двадцать.
В VI веке, к счастью, обошлось без легочной формы чумы. В «Церковной истории» антиохийца
[91] Евагрия Схоластика, который и сам переболел чумой, но остался жив, указаны такие симптомы, как опухшее лицо, понос, горячка, опухоль в паху, черные язвенные нарывы, помешательство. «Способы получения этой болезни были настолько разнообразны, что не поддавались счету, — писал Евагрий. — Одни умирали лишь от того, что разговаривали с больными или же ели с ними за одним столом. Другие могли умереть от одного лишь прикосновения к больным или только побывав в доме, где жил больной… но были и такие, которые жили вместе с больными, прикасались не только к ним, но и к умершим, однако же при всем том оставались совершенно здоровыми».
Было ясно, что чума передается от больного человека к здоровому. Начиналось все с одного, или двух, или нескольких заболевших, но уже очень скоро заболевали почти все. Врачи пытались найти причину, вскрывая тела умерших от чумы или исследуя гной, выделявшийся из нарывов, но без микроскопа их поиски не могли оказаться успешными, поскольку увидеть чумную палочку невооруженным глазом невозможно.
Однако же Авиценна и без микроскопа предполагал, что болезни могут вызываться мельчайшими невидимыми глазу существами. Аналогичные догадки могли приходить в головы других врачей. Но большинство сошлись на том, что чума передается некими «смрадными миазмами», витающими в воздухе. Прямой контакт с больным человеком, с его вещами и вообще с предметами, к которым он прикасался, приводил к передаче этих «миазмов» не по воздуху, а «с рук на руки». Для того чтобы не заболеть, следовало не дышать одним воздухом с больными людьми, а также не прикасаться к ним и их вещам, не посещать домов, в которых они находились, и т. п.
Совершенно верные представления, не так ли? Современные правила профилактики инфекционных заболеваний рекомендуют поступать точно так же.
Но можно ли сказать, что, осмыслив опыт первой пандемии, средневековые врачи оказались готовыми к встрече со второй пандемией чумы, нагрянувшей в Европу в середине XIV века?
Разумеется — нет. Чума снова застала всех врасплох. В XIV веке она погубила около двадцати пяти миллионов человек (четверть от всего европейского населения!), а затем периодически устраивала «жатвы» меньшего масштаба, которые продлились вплоть до первой половины XIX века. К бубонной и септическим формам заболевания добавилась легочная, смертность при которой была стопроцентной.
Шли века, но ничего не менялось. В «чумных» хрониках XVII или XVIII веков столько же ужаса и столько же безысходности, что и в хрониках VI века.
Даниэль Дефо, известный большинству людей как автор «Робинзона Крузо», первого английского романа, также написал книгу под названием «Дневник чумного года, содержащий наблюдения и воспоминания о самых замечательных событиях как общественных, так и сугубо личных, произошедших в Лондоне во время последнего великого испытания в одна тысяча шестьсот шестьдесят пятом году».
«Дневник» — это художественное произведение, а не личные воспоминания автора. В тот страшный год Дефо было пять лет, и вряд ли он мог запомнить то, что так красочно описывал. Но «Дневник» создавался на основе воспоминаний очевидцев, среди которых был и младший брат отца автора Генри Фо. По сути дела, то была попытка обобщения, осмысления и литературной обработки опыта людей, которым посчастливилось пережить очередную эпидемию чумы. Вдобавок Дефо обладал хорошим слогом и пытался показать чуму со всех ее неприглядных сторон. Для того чтобы получить впечатление о том, как проходили эпидемии чумы в XVII веке, нам проще прочесть то, что писал Дефо, чем делать эту работу заново.
«Были использованы все средства и все оказалось бесполезным, — писал Дефо, — чума распространялась с сокрушительной силой… сжигая все на своем пути с такой яростью, что люди… сидели в оцепенении и смотрели друг на друга, подавленные отчаянием; целые улицы казались вымершими; и не только из-за запертых домов, а просто их обитателей не осталось в живых; двери в опустелых домах были распахнуты, рамы раскачивал ветер, и некому было протянуть руку и прикрыть их. Короче, люди начали поддаваться страху, что все попытки противиться болезни тщетны, что нет надежды и всех ждет одно только горе»
[92].
