Легомен ничего подобного не слышал.
Мама выросла в те годы, когда было не принято выражать эмоции — а те, что случайно просачивались, безжалостно подавлялись. В те времена любимым ее трюком было притворяться, что ее трогает нечто другое, не то, что в действительности довело ее до катарсиса. «Я не плачу, — однажды сказала она мне, с трудом сдерживая слезы. — Просто по телевизору показывают птенцов зимородка. Это так трогательно». После одного напряженного обеда несколько лет назад я попыталась завести разговор о том, почему атмосферу в комнате можно резать ножом. И мама вдруг начала петь песню из «Звуков музыки». Когда я рассказала об этом подруге, она ответила: «Это еще ничего. Когда я заговорила о том, что папа пытался покончить с собой, мама прервала меня, сказав, что нарциссы в этом году зацвели на удивление рано». Отец Легомена уклонился от разговора о серьезной болезни матери, заявив, что собака чувствует себя неважно.
Мне хотелось бы думать, что я умею выражать эмоции лучше, чем поколение моей матери, но, как и все остальные из моей замечательной, сумасшедшей семьи, всегда использую для защиты юмор. Мы не кричим и не ругаемся. Мы медленно закипаем, ищем смешное, а потом НИКОГДА БОЛЬШЕ ОТ ЭТОМ НЕ ГОВОРИМ. Проблемы остаются нерешенными, пока не возникнут новые разногласия относительно этикета дарения подарков.
Немецкий психотерапевт Берт Хеллингер считает, что все мы бессознательно повторяем ошибки родителей или воспроизводим их боль из ложно понятого чувства преданности — нам кажется, что, разделив несчастье, мы облегчим их страдания. Ученые установили, что воспоминания о пережитом могут сохраняться в генах. Это явление называется «транспоколенческим эпигенетическим наследованием». На медицинском факультете американского университета Эмори в 2013 году было проведено исследование, которое показало, что травматичное событие может повлиять на ДНК сперматозоидов и изменить поведение последующих поколений. Да, это исследование проводилось на мышах, но мыши-то — млекопитающие. Брайан Диас из университета Эмори сообщил журналисту ВВС: «Нет никаких сомнений в том, что происходящее со спермой и яйцеклеткой будет влиять на последующие поколения». Исследователи из медицинского центра Маунт-Синай в Нью-Йорке также установили, что дети, родившиеся у женщин, беременных в момент катастрофы 11 сентября, чаще страдали посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) и хуже реагировали на новые стимулы. Опыт, пережитый беременной женщиной, может передаться ее нерожденному ребенку.
Мы не можем управлять наследуемыми генами — какая жалость! — но можем изменить свое поведение, чтобы улучшить семейные отношения. Тесные семейные узы являются одним из основных факторов будущего счастья. Гарвардское исследование показало, что качество нашей связи с родителями влияет на здоровье. Чтобы стать счастливее и здоровее, мне нужно правильно построить эту связь. А мне до сих пор это не удалось.
За последний год три мои подруги потеряли родителей, а четыре ухаживали за хронически больными родственниками. Один друг нашей семьи смертельно болен и терзается ужасными болями, и проблемы его куда серьезнее потери работы.
Да, мы живем дольше: в XXI веке нам доступны чудеса пенициллина. Но мы не неуязвимы. Несмотря на полное изменение семейных ролей после того случая с тупиками, Легомен по-прежнему не может убедить отца перейти на более здоровый образ жизни. И никто из бабушек и дедушек нашего Рыжика не может двигаться так же быстро и энергично, как раньше. Поэтому так важно защитить наши отношения и хорошо провести то время, что осталось у нас с нашими самыми близкими и дорогими людьми.
Исследуя отношения родителей и детей и раздумывая, можно ли что-то изменить в этих сложнейших узах во взрослом возрасте, я наткнулась на теорию связанности обязательствами. Эту концепцию предложил аргентинский семейный психолог Сальвадор Минухин. Так он назвал отсутствие границ и неспособность справляться с раздражением. Ребенок, который связан обязательствами, ощущает свою созависимость и несет чувства и мысли родителей во взрослую жизнь, позволяя им перевешивать и даже превосходить собственные. Идея показалась мне созвучной. Может быть, поэтому я так растерялась, узнав об изменениях в маминой жизни.
Психолог Уилл Нэйпир — признанный специалист в этой области. Он даже разработал собственную терапию подобных состояний. Поэтому я решила связаться с ним по Skype. Я все ему рассказала («Девон! Лепешки!») и попросила о помощи.
Большинство психологов говорят спокойно и тихо. Они стараются не раскрывать личную информацию, как бы настойчиво я ни пыталась ее выведать. Но мы с Уиллом поговорили иначе. Мы долго и громко болтали на самые разные темы. Если бы рядом находились павлины, думаю, они страшно повеселились бы.
Я узнала, что теорией связанности обязательствами Уилл начал интересоваться в монастыре.
— У меня была клиентка, у которой, объективно говоря, было все для счастья: она была очень милым человеком, способным вызывать только позитивные чувства, — сказал он. — Но она была несчастна. Мы стали разбираться с этой проблемой, и я узнал, что ее мать бросила работу, чтобы воспитывать дочку. Она постоянно твердила: «Единственное, чего мы просим от тебя, чтобы ты была счастлива». Если разобраться, это колоссальное давление. Дочь постоянно терзалась чувством вины за свою неблагодарность, и от этого становилась очень несчастлива. Если бы мать знала, какое воздействие окажут ее слова, она никогда бы их не произнесла. Но совершенно понятно, почему родители говорят такое: они хотят, чтобы дети были счастливы. Хотя тяжело видеть страдания детей и не иметь возможности их облегчить, это неотъемлемая часть взросления — жизнь невозможна без боли. Но многие, очень многие люди упускают возможность научиться справляться с этим. Они связаны обязательствами.
Уилл начал разрабатывать эту теорию и выявил два вида связанности.
— Первая — «мокрая связанность», когда родители становятся чрезмерно эмоциональны и сразу же бросаются на помощь ребенку, заметив его беспокойство и страдания. Кажется, что это очень заботливые родители, проявляющие огромное внимание. Но в действительности они удовлетворяют собственную психологическую потребность. Им хочется чувствовать себя лучше и утешиться. «Сухая связанность» возникает, когда родители уклоняются от проблем, отрицая их, игнорируя, говоря, чтобы ребенок забыл о них или не беспокоился. Такие родители часто бывают слишком жизнерадостными, призывают всех не «беспокоиться», твердят, что все можно «исправить». Все нужно «исправить». Если у ребенка умирает любимая черепашка, такой отец скажет ему: «Не расстраивайся! Я куплю тебе другую!» Такие люди часто пытаются залечить свои проблемы самостоятельно — что-то покупают или напиваются, чтобы забыть о боли и справиться со стрессом. Но это, естественно, не помогает.
— Естественно… — Я подумала о болезненной зависимости Легомена от дизайнерских ламп и о собственной любви к стаканчику «Пино Гриджио» после тяжелого дня. Похоже, у нас проблемы… — А бывает так… что сухая и мокрая связанность существуют одновременно?
Я вспомнила собственное детство, когда мне тоже хотелось петь песни из «Звуков музыки» в особо трудные моменты, когда я окутывала себя, в буквальном и фигуральном смысле слова, множеством слоев защиты. Семейные утраты и болезни, которые преследовали меня с трех до семи лет, заставили маму очень бдительно следить за моим здоровьем. Неудивительно, что она хотела защитить меня — от всего. У меня всегда наготове лежали ингаляторы от астмы. Рядом с кроватью стоял увлажнитель воздуха. А уж лекарств от астмы в нашем доме было столько, что мы могли бы обеспечить целую армию больных детей. Была ли моя связанность мокрой и сухой одновременно?
