Нужно выбрать цель и добиваться её, закрывая глаза на всё остальное – так поступают практики: один добывает нефть, другой восстанавливает леса, очищает водоёмы.
Теперь зададимся вопросом: почему один человек понимает мир (и, соответственно, ведёт себя) как философ, а другой – как практик? Может быть, это происходит по желанию? Захотел – пофилософствовал на тему о диалектическом единстве и борьбе противоположностей, надоело – взялся за проектирование, а там и за прокладку туннеля под Ла-Маншем? Мы противоречили бы себе, если бы ответили на этот вопрос положительно. Разумеется, нет. Желание здесь ни при чём. Вернее, желание возникает тогда, когда в характере человека объективно существуют адекватные ему внутренние условия, когда человеку сложно, а порой – невозможно, действовать иначе.
Когда же возникает желание создать нечто реальное, по-настоящему значительное, а то и – чем чёрт не шутит – масштабное? Когда у человека есть для этого силы, энергия, которая буквально распирает его, не даёт ему сидеть сложа руки. Это первое условие. А второе – когда он чётко видит цель, т. е. предполагаемый результат своей деятельности. Когда он уверен, что ему ничего, кроме этой цели, не нужно, что он поступает единственно верно, добиваясь именно этой цели. Что этому нет альтернативы.
Можно предположить, переходя с поведенческого на нейрофизиологический уровень, что внутренними условиями подобной прагматической, нацеленной на достижение конкретного результата стилистики поведения (не буду вас больше интриговать, вы и так уже догадались, что мы говорим о паранойяльной тенденции) являются: а) сильная нервная система (энергичность, работоспособность) и б) … лёгкие органические изменения в головном мозге.
«Снова здорово! – скажете вы. – Опять органические изменения? Они-то с какого боку?»
Давайте разберёмся. Ну, против сильной нервной системы, надеюсь, возражений нет. Что же, если не она, обеспечивает энергетический потенциал, необходимый для воплощения замысла в жизнь? А вот откуда берётся целенаправленность?
Судя по всему, она является результатом длительной концентрации (т. е. застоя) возбуждения в системе нейронов, обеспечивающей выполнение данной (а не какой-то другой!) деятельности, решение конкретной задачи. Иными словами, не было бы этого застойного возбуждения, не было бы и направленности на цель. Энергия распылилась бы, была бы израсходована на множество разрозненных, разнонаправленных поступков (как это происходит у обладателей гипертимного радикала).
В свою очередь, застой возбуждения обусловлен органическими изменениями в нейронах. При формировании паранойяльного радикала, по-видимому, органический процесс не достигает той степени выраженности, которая приводит к заметному ослаблению нервной системы (как это происходит у эпилептоидов), но, тем не менее, лишает психику гибкости, способности быстро переключаться с одной задачи на другую
[17].
Паранойял (давайте так называть обладателя доминирующего паранойяльного радикала) склонен к «застреванию». Но, в отличие от эпилептоида, ослабленного и оттого застревающего на эгоистических тревожно-агрессивных переживаниях, паранойялу хватает сил застревать не на поверхностных, формальных, а на содержательных сторонах жизни и деятельности. И, застревая, переделывать, преобразовывать их.
Ощущая в себе большой заряд энергии, паранойял, как правило, ставит перед собой задачи, сложность и масштабы которых объективно превышают возможности индивидуума.
При этом он переживает необходимость решения этих задач, как свою собственную, личностно значимую проблему. Это очень важно! С одной стороны, он не может отказываться от задуманного – это было бы предательством по отношению к самому себе, самоотрицанием, но с другой – реально не в состоянии воплотить свои намерения в одиночку. Ему объективно нужны сподвижники, команда единомышленников. Без них само его существование на Земле лишается смысла. Вот из чего рождается настоящее лидерство.
Паранойял – истинный лидер. Он твёрдо знает, чего хочет. Он преисполнен целеустремлённости и энергии. Он воспринимает окружающих как подспорье в реализации своего масштабного замысла, по сути – как часть самого себя.
Истероид, желая быть на виду, тоже претендует на лидерство. Но, как и всё остальное в его исполнении, это не более чем очередная имитация, создание иллюзии. Да что и говорить, выполнению представительских функций истероида учить не надо. Ах, как великолепно он смотрится в президиуме! Ах, как вдохновенно вещает с трибуны! Ах, как грозен он и одновременно покровительственен в помпезном начальственном кабинете, восседая на троне! Ах, как величественно он принимает верительные грамоты от иноземных послов! Прекрасно. Вот только главного от него не дождётесь – реального дела. Всё начнётся и закончится «распушением хвоста» и сотрясанием воздуха.
Стремится к лидерству и эпилептоид. Он хочет быть вожаком стаи. Жёстким, авторитарным, требовательным. Но что он способен требовать от других? Порядка, дисциплины, покорности, страха, подобострастия – не более. На этом его социально-психологическая программа заканчивается. Эпилептоид не ставит новых преобразовательных задач. В лучшем случае он может заставить других выполнять рутинные задания в законсервированных, стабильных условиях существования организации (если только эти другие не разбегутся кто куда из-под его грубого диктата).
Из многочисленных функций управления эпилептоид относительно хорошо справляется с распределением обязанностей между исполнителями и контролем промежуточных и окончательных результатов работы. А это, согласитесь, не есть полноценное лидерство.
Вернёмся, однако, к паранойялам. Их психологическая (как мы теперь понимаем, природой предначертанная!) позиция лидера порождает характерную этику и эстетику. Предлагаю, коллеги, обсудить эту важную тему в следующем разделе.
Внешний вид. Поскольку не существует специфического паранойяльного типа телосложения, начнём сразу с эстетики, то есть, в нашем случае, – с оформления внешности.
Паранойялы всем стилям предпочитают классицизм (они, собственно говоря, его и создают), и не только в одежде.
У классицизма есть три, как минимум, качества, созвучных паранойяльной тенденции. Первое: он выдержал испытание временем. Второе: его признаёт подавляющее большинство людей, он понятен и близок массам. И третье, главное: стилистика классицизма в мировой культуре отражает совершенно определённую социальную позицию – безусловный приоритет общественных целей, ценностей над индивидуальными. И это становится основой паранойяльной этики.
