Глубокий голос ворвался в мои грезы:
— Вы прекрасно танцуете, мисс Мюррей.
— Благодарю, но я хороша лишь настолько, насколько искусен мой партнер, а вы поистине великолепны, сэр.
— У меня за плечами много лет практики. Осмелюсь предположить, что и у вас тоже.
— В школе я преподавала танцы и музыку.
— Это обязательные предметы для английских девочек?
— Да, наравне с хорошими манерами и обычными предметами.
— Чтением, письмом и арифметикой?
— А также иногда французским или итальянским.
— Ah? Parlez-vous frangais, mademoiselle?
— Oui, monsieur, un peu.
[6]
Боюсь, однако, что по-немецки я не говорю.
— Das ist doch kein Problem, Fräulein.
[7]
Невелика потеря. Нам ни к чему немецкий, чтобы общаться. Мне намного больше нравится ваш язык. — Мы обменялись улыбками, когда он закружил меня в ритме музыки и добавил: — Я читал, что вальс долгие годы считался непристойным в вашей стране. Это правда?
— Чистейшая правда, сэр. Он до сих пор мог бы оставаться таковым, если бы юная Виктория не пригласила будущего принца Альберта на тур вальса еще до того, как они поженились.
— В таком случае я в неоплатном долгу перед вашей королевой.
Я засмеялась. Мы молча танцевали. По-видимому, ни одному из нас не хотелось прерываться, поскольку одна мелодия перетекала в другую, а та — в следующую. Я с удивлением отметила, что, несмотря на жару в переполненном зале и наши старания, ни одна капля пота не блеснула на лбу мистера Вагнера. Он ничуть не запыхался, в то время как я за этот час разгорячилась, устала и отчаянно мечтала освежиться.
Очевидно, заметив мою усталость, мистер Вагнер спросил во время следующей паузы:
— Не хотите выйти на террасу на несколько минут, мисс Мюррей? Принести вам что-нибудь выпить?
— Было бы чудесно. Благодарю.
Когда мы направились к двери, я осмотрела зал в поисках Люси. Она оказалась в центре внимания большой группы мужчин. Все они весело смеялись и болтали. Я улыбнулась при виде подобного зрелища, когда мистер Вагнер поднес мне чашу пунша.
— А вы что же не взяли? — спросила я.
— Я не люблю пунш. Идемте?
Мы выбрались на террасу и сели рядом на низкой каменной стене, выходящей на море. Я с благодарностью пригубила пунш. Прохладный морской бриз освежал, но волшебство последнего часа продолжало горячить мою кровь. Темные волны под нами разбивались и накатывались на берег, яркие звезды мерцали в чернильно-синем небе, все вокруг было пронизано чудесной музыкой, доносившейся из павильона.
— Позвольте повториться, мисс Мюррей. Вы чудесно танцуете. Не припомню, когда в последний раз столь приятно проводил время за этим занятием.
— Я тоже, сэр. Вы сказали, у вас за плечами много лет практики. Где вы научились танцевать?
— В школе, как и вы, — спокойно ответил он. — В Австрии вальс уходит корнями в далекое прошлое, а именно — во времена венского двора конца семнадцатого века. Последние две сотни лет и деревенские, и городские жители танцуют как проклятые, по их собственному выражению.
— Вполне понятно. В Австрии родились некоторые из самых красивых мелодий в мире. Больше всего я люблю «Сказки Венского леса», а еще — «Голубой Дунай».
— Я тоже люблю музыку Штраусов, как старшего, так и младшего.
— А как вам Йозеф Гайдн? — осведомилась я.
— Он был весьма одаренным композитором и интересным человеком, учил Бетховена и дружил с Моцартом, мог рассказать добрый анекдот и выпить целый бочонок пива.
Я удивленно засмеялась и уточнила:
— Я имела в виду музыку Гайдна. Вы говорите так, будто знали его.
— Да, знал… много прочел о нем и с удовольствием слушал его музыку, конечно. — Тут он засмеялся в ответ и сменил тему, поспешно добавив: — Если не ошибаюсь, подруга назвала вас Миной. Это сокращение от…
— Вильгельмины.
— Славное голландское или немецкое имя, но фамилия Мюррей, по-моему, шотландская. Ваши родители из тех краев?
Мои щеки вспыхнули, и я смущенно отвела глаза, как всегда, когда разговор заходил об этом.
— Я ничего не знаю о своих родителях, никогда их не видела. Наверное… Я думаю, они из Лондона.
— Понятно.
— А ваши отец и мать, сэр? Они живут в Австрии?
— Нет. Скончались много лет назад.
— Мне жаль.
— Напрасно. Смерть — часть жизни. Здесь не о чем сожалеть и нечего бояться.
— Вы говорите так спокойно и сухо, как будто обсуждаете погоду. Вы правда не боитесь смерти?
— Ничуть.
— Наверное, вы религиозный человек? Часто посещаете церковь?
— Ни в коем случае.
— Что ж, я хотела бы разделять ваши чувства. Но… мне не нравится думать о смерти. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Например, что привело вас в Уитби, мистер Вагнер? Дела или развлечения?
— То и другое.
— Каким же делам вы себя посвятили?
— У себя в стране я землевладелец, теперь размышляю о приобретении недвижимости в Англии.
— Где? В Уитби?
— У меня нет предрассудков. Мне нравится мир и безмятежность провинции, маленькие городки, но в целом я предпочитаю шум и гам — кажется, так вы говорите — больших городов вроде Лондона.
— Я тоже. В Лондоне столько жизни! Там можно много чего увидеть и сделать. Мне нравится гулять по Пикадилли. Вы поднимались на купол собора Святого Павла, бывали в Вестминстерском аббатстве и парламенте?
— Еще нет.
— Ах! Непременно посетите! Если вы найдете дом в Лондоне, он станет вашим постоянным обиталищем или местом для отдыха?
— Поживем — увидим. Мне давно хотелось сменить обстановку, а ваша великая страна — поистине центр мира. — Он взглянул мне в глаза. — Теперь, когда я… увидел ее, мне, вполне возможно, стоит переехать сюда навсегда.
Он смотрел на меня так пристально, что я залилась краской, через силу отвернулась и проговорила:
— Надеюсь, любое решение принесет вам счастье.
Ненадолго, пока я любовалась далекой луной, воцарилось молчание. Внезапно меня пронзило чувство вины. Как я могу весь вечер танцевать и беседовать с мистером Вагнером, когда мой нареченный пропал без вести… Возможно, заболел или подвергся опасности? Я вскочила, внезапно устыдившись себя.
— Уже поздно, сэр. Мне следует разыскать Люси и вернуться в наши комнаты. Благодарю за чудесный вечер.
