Весь его ряд был пуст, только в дальнем его конце у стены, оклеенной красно-коричневыми обоями с рисунком и покрытой пятнами от протечек, сидела женщина с цветом кожи, как печеная земля, с собранными высоко над головой пружинистыми завитками черных волос, в открытом платье без рукавов светло-коричневого цвета и сандалиях в тон. Пакстон из вежливости, но также и в надежде, что она повернется к нему и он увидит бо́льшую часть ее лица, попробовал поймать ее взгляд, улыбнуться ей, но она не замечала его, и он посмотрел на компьютер. Вытащил из сумки воду, выпил половину и нажал кнопку на боку бутылки.
Засветился экран компьютера, в его центре показались крупные цифры.
Десять.
Затем девять.
Затем восемь.
Когда дошло до нуля, компьютер пискнул и очистил экран, цифры сменились пустыми полями ввода. Пакстон положил устройство на колени и сосредоточился.
Имя, контактные сведения, краткий послужной список. Размер рубашки.
Рука Пакстона остановилась над послужным списком. Ему не хотелось объяснять, чем он занимался прежде и какое стечение обстоятельств привело его в этот полуразрушенный театр в полуразрушенном городе. Это значило бы объяснить, что Облако разрушило его жизнь.
Ладно, что же написать?
Узнают ли они вообще, кто он такой?
Если нет, то это к лучшему или к худшему?
Пакстон подумал, что ищет работу, успев поработать в должности главного исполнительного директора, и обнаружил, что ему все-таки может быть еще более погано, чем было до сих пор.
Желудок у него болезненно сжался, и он решил написать про тюрьму. Пятнадцать лет. Достаточно долгое время, чтобы проявить лояльность. Именно так он бы это назвал, если б его спросили: лояльность. Если кто-то захочет узнать о двух годах, прошедших со времени работы в тюрьме до настоящего времени, он все объяснит.
Он заполнил все поля, и на экране появился вопрос:
Случалось ли вам красть?
Под ним было две экранные кнопки: зеленая «Да» и красная «Нет».
Он потер глаза, заболевшие от слишком яркого экрана. Вспомнил, как в девять лет стоял у вращающейся проволочной стойки с комиксами в гастрономе мистера Чаудери.
Книжка комиксов, которую хотел Пакстон, стоила четыре доллара, а у него было всего два. Он мог бы сходить домой и попросить денег у матери, но выжидал, колени у него дрожали. Подошел мужчина и купил пачку сигарет. Мистер Чаудери нагнулся под прилавок, где держал сигареты, Пакстон схватил книжку, свернул в трубку, прижал к ноге, чтобы она не привлекала внимания, и направился к выходу.
Он вышел в парк, сел на камень и попытался читать, но не мог сосредоточиться, ничего не понимал. Картинки расплывались перед глазами, а он думал о том, что только что совершил.
Нарушил закон. Украл у человека, который всегда был к нему добр.
Потребовалось полдня, чтобы собраться с духом, но он все-таки вернулся к гастроному. Постоял у входа, дождался момента, когда никого из покупателей внутри не осталось. Тогда он отнес журнал с комиксами, как умершее домашнее животное, к прилавку и, обливаясь слезами, попросил прощения.
Мистер Чаудери согласился не вызывать полицию и, что было бы гораздо хуже, маму. Но всякий раз, приходя после этого случая в гастроном, а это был единственный подобный магазин в шаговой доступности, Пакстон спиной чувствовал на себе взгляд старика.
Он перечитал вопрос и прикоснулся к красному прямоугольнику на экране с надписью «Нет», хотя это и была ложь. Это была ложь, с которой он мог жить.
На экране появился новый вопрос:
Считаете ли вы допустимым украсть при определенных обстоятельствах?
Зеленая кнопка «Да», красная «Нет».
Это просто. Нет.
Считаете ли вы допустимым красть при любых обстоятельствах?
Нет.
Если бы ваша семья голодала, украли бы вы буханку хлеба, чтобы ее накормить?
Честный ответ: вероятно.
Нет.
Будете ли вы воровать с работы?
Нет.
Что, если бы вы знали, что вас не поймают на воровстве?
Пакстон пожалел, что нет кнопки «Не-собираюсь-воровать-ничего-ради-бога-давайте-дальше».
Нет.
Если бы вы узнали, что кто-то что-то украл, вы бы донесли?
Он машинально едва не нажал кнопку «Нет», но отдернул руку и нажал «Да».
Если укравший будет угрожать вам, вы все равно на него донесете?
Конечно. Да.
Пробовали ли вы наркотики?
Пакстон испытал облегчение. Не из-за смены темы, но потому что мог ответить честно.
Нет.
Пробовали ли вы алкоголь?
Да.
Сколько порций алкоголя вы выпиваете за неделю?
1–3
4–6
7–10
11+
От семи до десяти, вероятно, более соответствовало бы действительности, но Пакстон выбрал второй вариант.
После этого пошли вопросы на другие темы.
Сколько окон в Сиэтле?
10000
100 000
1 000 000
1 000 000 000
Следует ли считать Уран планетой?
Да.
Нет.
Судебных исков слишком много.
Согласен вполне
Согласен отчасти
Не имею мнения
Немного не согласен
Решительно не согласен
Пакстон пытался сосредоточиться на каждом вопросе, хоть и не всегда понимал их смысл, и чувствовал за ними своего рода алгоритм, нечто, что выявляло суть его личности через его мнение по астрономическому вопросу.
Он отвечал на вопросы, пока не потерял им счет. Тогда экран опустел и оставался таким довольно долго, Пакстон даже подумал, что сделал что-то не то. Он посмотрел по сторонам, надеясь найти кого-нибудь, у кого можно было бы спросить, но спросить было не у кого, и тогда он посмотрел на экран, где как раз появилось сообщение:
Спасибо за ваши ответы. Теперь просим вас сделать краткое заявление. С появлением таймера в нижнем левом углу экрана начнется запись, и у вас будет минута, чтобы объяснить, почему вы хотите работать в Облаке. Пожалуйста, обратите внимание, что нет нужды говорить всю минуту целиком. Будет достаточно ясного, простого, прямодушного объяснения. Закончив, можете нажать на красную точку в нижней части экрана, это остановит запись. Перезаписать ничего нельзя.
