– А-а, – протянула Дакота, даже не пытаясь скрыть разочарования.
Пакстону стало обидно. Глупое ощущение, но он стал соображать, что бы ей рассказать. И ему тут же вспомнилась одна история, от которой, впрочем, мороз по коже не шел.
– Ладно, – сказал он. – Есть одна история.
Дакота насторожилась.
– Каждое утро ровно в шесть звенит звонок, и все должны выходить из камер на поверку, – сказал Пакстон. – Была у нас пара заключенных, Титус и Мики. Пожилые, с придурью, держались особняком. Рассказывали, что собираются бежать, но никто им не верил. А следовало бы. Потому что однажды на поверке оказалось, что их нет. Пошли к ним в камеру, и оказалось, что нижняя половина Мики торчит из дыры в полу, голая задница, и ногами в воздухе дрыгает. Они с Титусом вырыли ход, и Мики в нем застрял.
– Погоди… он, что же, голый?
– Ну, да, – сказал Пакстон. – Они рыли, а землю спускали в унитаз. Не могу поверить, что никто не замечал, но по ночам, когда все были заперты по камерам, в блоке бывал лишь один охранник. Из соображений экономии. Глупо. Надо бы кому-то ходить по коридору, смотреть, чем заняты заключенные. Видимо, Титус пролез в этот довольно узкий ход первым, а он парень худой. Больше его не видели. А Мики чуть потолще, он не смог пролезть. Наверно, решил, что если разденется, то одежда не будет ни за что цепляться.
– Оказался слаб в точных науках.
– Дальше – лучше, – продолжал Пакстон. – Пошли мы с одним охранником вытаскивать Мики. Каждый ухватился за ногу, тянем. И оба валимся. Другой охранник получил сотрясение мозга. Оказалось, Мики знал, что дыра окажется для него узковата, стащил на кухне здоровый кусок сливочного масла и им обмазался. Не хотел рисковать.
Дакота рассмеялась.
– Боже мой!
Пакстон тоже посмеялся.
– Так он втиснулся в дыру и застрял намасленной задницей вверх. Пришлось его сначала вымыть, чтобы как следует ухватиться. Тут, знаешь, я не раз подумал, что хочу убраться к чертям с этой работы. Представь, торчит из пола голая всхлипывающая задница, а мы ее моем губками.
Дакота снова рассмеялась.
– Да, повезло тебе. У нас с таким не столкнешься.
– Приятно слышать, – сказал Пакстон.
Они вошли под своды «Живи-Играя». Дакота, по-видимому, знала, куда идет, Пакстон следовал за нею. Они поднялись по эскалатору, затем по другому и оказались в темноватом пассаже со старомодными игровыми автоматами, которые все еще работали. Из-за тусклого света и царившего здесь шума помещение казалось гораздо более пустым, чем было на самом деле.
– Зачем мы здесь? – спросил Пакстон.
Дакота, не отвечая, шла вглубь здания к игровому автомату с длинным выступающим вперед полем, возле которого в тени, как показалось Пакстону, произошло какое-то движение. Дакота подошла к автомату и вытащила из тени молодого человека в зеленой рубашке поло. Костлявый, с копной светлых волос, он был недоволен тем, что его вытащили на свет. Он поднял руки, защищая лицо.
– Привет, Уоррен, – сказала Дакота.
– Я ничего такого не делаю.
– Просто спрятался.
– Играл в ски-болл. Увидел, что вы сюда идете, сразу понял, что будете докапываться. – Он посмотрел на Пакстона и кивнул в его сторону. – Это что за пентюх?
– Новенький, – сказала Дакота. – Раньше работал охранником в тюрьме. Я бы на твоем месте его не сердила. Он повидал дерьма.
В глазах Уоррена мелькнул страх. Пакстон подыгрывал, зловеще помалкивая и позволяя воображению Уоррена дорисовать несказанное.
– Уоррен тут торгует «Забытьём», – сказала Дакота. – Вот чем он занимался. – Она указала в угол. – Народу здесь бывает немного, так он использует автоматы, чтобы толкать дурь.
Уоррен поднял руки, показывая ладони.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– А что я найду, если выверну тебе карманы?
– Так нельзя.
– Кто сказал, что нельзя? Кто скажет, что дурь не выпала у тебя из кармана? Кто скажет, что я не видела тебя с нею на людях? – Дакота посмотрела на Пакстона. – Кто скажет?
Пакстон густо покраснел и пожал плечами. Ясно дал понять, что «ничего не видел».
Уоррен кивнул, вывернул карманы и чуть усмехнулся.
– Довольна? – спросил он.
– Сам знаешь, что нет, – сказала Дакота. – Что, если я разберу эту штуку? Что в ней найду?
– Наверно, электронику всякую, – сказал Уоррен, посмотрев по сторонам.
Дакота сквозь зубы втянула воздух. Казалось, она собирается сделать что-то такое, о чем потом будет жалеть.
– Пошел отсюда, – сказала она через мгновение.
Уоррен повернулся и исчез между двумя игровыми автоматами. Пакстон и Дакота постояли минуту, вышли из пассажа и продолжили прогулку, только теперь из ушей Дакоты шел пар.
– Почему не приставить к нему кого-нибудь? – спросил Пакстон. – Или надавить посильней. Должны же быть способы надавить.
– Добс не разрешает, – сказала она. – Говорит, работайте мелкими мазками.
– Почему?
– Потому что он так хочет.
– Да ладно, это же гад. Посади его в комнату, включи обогреватель посильнее, он растает.
– Вот так и Добс хочет поступить, – сказала Дакота.
– А ты между тем мордуешь сутенеров. Хороши мелкие мазки.
– Вот станешь начальником, тогда и распоряжайся.
– Ладно, ладно, – сказал Пакстон, вскидывая руки. – Ты, конечно, засекла время и проверила всех, с кем он встречался.
Дакота кивнула:
– В пассаже он бывает только в одиночку. Тот, с кем он работает, нашел способ скрывать перемещения Уоррена, либо он ходит вообще без часов. Отчасти по этой причине Добс так хочет с этим разобраться. Мало того что тут можно разрушить систему распределения «Забытья», можно также устранить брешь в системе отслеживания перемещений.
Пакстон, развернув запястье, посмотрел на часы.
– Снимать их, как считается, можно только на ночь, – сказал он.
– Ага.
– Перемещаться без часов нельзя – двери, лифты, точки доступа.
– Угу.
– Как же он обходится?
– В том-то и дело.
– Есть какие-нибудь предположения?
– Никаких, – сказала она. – Попробуешь разобрать часы, сработает сигнал тревоги. Снимешь слишком надолго, не положив на зарядное устройство, – тревога. Конкретные часы закодированы на конкретного человека, так что обменяться ими нельзя.
– Если найти недочет в системе отслеживания перемещений, это могло бы помочь.
– Да.
– Вы, наверно, уже обсуждали это с техниками?
