Книга Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке, страница 10. Автор книги Макс Ронге

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке»

Cтраница 10

Подобные фальшивки поступили в посольство в Белграде и от двойного агента Владимира Васича, на самом деле называвшегося Младеном Сергианом и представившегося вымышленным именем. Они являли собой протоколы организации «Словенски юг», которые историк доктор Генрих Фридъюнг использовал в своей публикации в венской газете «Новая свободная пресса» в марте 1909 года. Данная публикация плохо отразилась на репутации сербско-хорватской коалиции депутатов ландтага Аграма, ведь согласно опубликованным данным четверо из них были якобы подкуплены сербским дипломатом Спалайковичем [46]. Венская ежедневная газета «Райхспост» назвала фамилии всех четверых депутатов — Супило, Лукинич, Светозар Прибицевич и Потоцняк. Вместе с остальными членами сербско-хорватской коалиции, насчитывавшей пятьдесят два депутата, они подали иск об оскорблении чести против доктора Фридъюнга. Но еще до рассмотрения этого иска венским судом присяжных заседателей депутат рейхсрата [47] Масарик [48] решил выступить в нижней палате парламента с заявлением о том, что до этого времени никакой великосербской пропаганды, поддерживаемой сербской династией, не существовало. Когда в конце года на завершающей части судебного процесса Владимир Васич своего слова не сдержал и на него в качестве свидетеля не явился, то фальсификация как минимум большей части предъявленных протоколов была окончательно установлена. После этого Васич переменил тактику и заверил Масарика в том, что фальшивки изготовил не кто иной, как сам посол в Белграде граф Форгач. Обрадовавшись возможности излить свой гнев на министра иностранных дел графа фон Эренталя, Масарик использовал заседания рейхсрата для своей яростной речи.

Оккупационный кризис не только не разрешился к окончательному удовлетворению участвовавших в нем сторон, но и привел к возникновению новых сложностей. Об этом свидетельствовала резко возросшая разведывательная активность всех участвовавших в нем государств, чья скрытая деятельность, конечно, обнаруживалась только в ходе операций по противодействию шпионажу. Даже в Черногории стала наблюдаться шпиономания, проявившаяся, в частности, в том, что черногорцы арестовали полковника барона Хоенбюхеля во время пограничного инспектирования и насильно увезли проводившего рекогносцировку обер-лейтенанта Малана Ульманского в город Никшич.

В Австро-Венгрии заметно возросло число лиц, обвинявшихся в шпионаже, — с шестидесяти в 1908 году до ста пятидесяти в последовавшие годы. Причем было абсолютно ясно, что пойманными оказывались далеко не все шпионы. При этом центром сербской шпионской и политической подрывной деятельности являлось генеральное консульство Сербии в Будапеште. Поэтому создание при находившемся там штабе четвертого корпуса нового разведывательного пункта под руководством гауптмана Коломана Харвата заметно способствовало усилению контрразведывательной работы и послужило по просьбе венгров связующим звеном с венгерскими властями, сильно отстававшими до того времени от австрийцев в вопросах борьбы со шпионажем.

Другой шпионский центр, работавший против нас, располагался под крылом русского консула Пустошкина в Лемберге. И так продолжалось до тех пор, пока нам не удалось сильно скомпрометировать его и заставить покинуть свой пост из-за громкого скандала в связи с поимкой шпиона Мончаловского. Однако по всему чувствовалось, что имелись и другие центры шпионажа, в том числе и руководимые некоторыми военными атташе. Но обычно охотно идущая навстречу нашим пожеланиям венская полиция, опасаясь столь нежелательных для нее «последствий», организовать за ними наблюдение отказалась.

Некоторые досадные явления вызвал и аннексионный кризис. Газеты никак не хотели прислушаться к предостережению о том, что в столь неспокойное время не стоит своими публикациями оказывать противнику безвозмездные услуги в проведении разведки. Поэтому пришлось издать соответствующий строжайший закон, и за период с ноября 1908 по март 1909 года арест был наложен на примерно двести газет. Большинство из них являлись чешскими, но и немецких оказалось предостаточно. В этом вопросе особенно неприятно удивила газета «Цайт», по сути снабдившая сербов нашими «оперативными планами».

Еще более неприятными были антимилитаристские демонстрации в Богемии, а также все более и более смелая панславистская пропаганда, склонявшая сербов к переносу центра тяжести их пропагандистской и разведывательной деятельности в Прагу, — сказывалась тесная связь некоторой части чешского населения с сербами и русскими. Поэтому начальник Генерального штаба неоднократно пытался организовать главные разведывательные пункты при штабах обоих корпусных командований в Богемии для противодействия этим непотребным явлениям. Однако такой пункт был развернут лишь в начале 1914 года в Праге, и то только тогда, когда антимилитаристская деятельность чехов начала буквально зашкаливать.

В 1909 году возле города Винер-Нойштадт по Штейнфельду, славящемуся своими заводами по производству пороха и боеприпасов, стали бродить какие-то подозрительные личности. Было предположено, что речь шла о сербских эмиссарах, прибывших с заданием совершить на предприятиях различные диверсии. Однако бдительность жандармерии и присланных ей на усиление воинских подразделений не дала осуществить подобные акции, если они вообще планировались. Как бы то ни было, этот случай навел нас на мысль использовать в будущем диверсии как средство ведения войны, подготовка которых была передана в ведение органов разведки.

В те первые годы моей службы в разведке у меня было достаточно много возможностей ознакомиться с деятельностью различных шпионов. Уже в самом начале я познакомился с одним провокатором, навязанным на нашу голову французской разведывательной службой. Как-то раз ко мне заявился еврей по фамилии Гайссенбергер, который еще в 1906 году занимался уборкой помещений у нашего военного атташе в Париже. Разряженный как франт, в начищенных до блеска ботинках, с носовым платком в манжете, он являл собой довольно странную личность. Однако, поскольку мы начиная с семидесятых годов прекратили заниматься развитием агентурной службы против Франции, его наблюдения для меня особого интереса не представляли.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация