«Чехи, как наиболее развитый и образованный славянский народ монархии, наряду с чувством национального достоинства отличаются стремлением к самостоятельности и независимости. Они нередко выражают открытую враждебность Австрии и считают, что передаваемые ими сведения являются их личным вкладом в достижение победы над австрийскими вооруженными силами. В целом чехи в силу своей порядочности готовы предоставлять достоверную информацию.
Словаки, в большинстве своем люди недалекие и простые, могут быть использованы, если соответствующим образом надавить на их неприязнь по отношению к венграм.
Поляки, в основном высказывающие враждебность к Антанте, тем не менее отвечают уклончиво или таким образом, чтобы их ответы вводили допрашивающего в заблуждение.
Среди русин следует отличать грекокатоликов от православных, к которым относятся украинцы, а среди украинцев — истинных национальных патриотов от русофилов. Первые сохраняют верность Австрии, тогда как вторые питают дружеские чувства по отношению к Антанте.
Из югославов словенцы и хорваты, если они не относятся к далматам, являются врагами Италии. Сербы же легко склоняются к дезертирству. При этом последние обладают хорошими знаниями и обычно готовы к даче показаний.
От немцев, за редким исключением, ожидать раскрытия интересующих сведений не приходится. Их следует отдавать для обработки в руки доверенных лиц. Причем наиболее успешными в этом вопросе являются венцы, если им удается вовлечь пленных в дискуссию.
Венгры вообще не питают симпатии к Антанте, поэтому их допросы, как правило, ничего не дают. Иногда они могут изобразить симпатию, но делают это лишь для введения допрашивающего в заблуждение.
Оценка итальянцев их соотечественниками, проживающими на территории Австро-Венгрии, зависит от того, являются ли они жителями сельской местности или городов. И хотя среди крестьян отмечается достаточно большое число лиц, восхищающихся Италией, тем не менее даже они склонны высказывать недовольство отношением к ним их соотечественников.
Ладины
[318], не обладая собственной индивидуальностью, по большей части характеризуются менталитетом немцев, проживающих на альпийских территориях.
Румыны, как правило, являются индифферентными и плохо ориентирующимися в обстановке людьми, среди которых образованные индивидуумы встречаются довольно редко. Поэтому для допроса годятся только офицеры.
Евреи в Австрии и особенно в Галиции расценивают себя как отдельный народ. Сражающиеся армии не пользуются у них уважением. В своем большинстве являются либо чиновниками, либо служащими. По натуре они недоверчивы, а также трусливы и поэтому стараются в своих ответах угодить допрашивающему, чтобы произвести хорошее впечатление. Обращаться с ними следует осторожно, а к их показаниям необходимо подходить с недоверием».
Тяжелое влияние большевизма в России на разведывательные органы
Все усилия Антанты не допустить выхода России из войны разбивались о раздиравшие русских противоречия, причина которых находилась преимущественно в том, что широкие народные массы выразили через революцию свое желание добиться наконец столь желанного мира. То же обстоятельство, что не осознававший этого Керенский поддался на уговоры и соблазны Антанты, позволило в скором времени одержать верх сторонникам Ленина и Троцкого.
До той же поры Керенский решил проверить, способна ли еще русская армия к проведению наступательных операций, и на 10 сентября 1917 года на фронте в Буковине были назначены два хорошо подготовленных наступления. Однако накануне этого к нежеланию солдат идти в атаку добавилось одно тревожное происшествие, а именно марш Корнилова на Петербург для наведения там порядка. Он закончился плачевно, а сам Корнилов был арестован.
Между тем разложение русской армии продолжалось довольно быстро, ведь ее офицеры постоянно подвергались настоящей травле. Напрасно на Московской общегражданской конференции
[319] генералы Корнилов и Рузский
[320] предостерегали: «Так называемая революционная или демократическая дисциплина есть не что иное, как подлый обман! Есть только одна военная дисциплина, которая существует во всех свободных республиках!» При этом Брусилов обрушился на введенную в русской армии тройственность управления войсками, выражавшуюся в равных правах командира, комиссара и боевого комитета, находившихся в постоянных распрях друг с другом.
В октябре 1917 года мы убедились в том, что полностью добились своей цели — русская армия в любом отношении была больше не способна на проведение сколь-либо большого наступления.
8 же ноября до нас дошли известия о свержении Керенского, и наша пропаганда стала срочно распространять среди фронтовых частей противника идеи о необходимости достижения мира. При этом мы отчетливо видели, что основная масса солдат поддерживала новое советское правительство, поскольку оно обещало заключить мир. В результате уже 19 ноября русские уполномоченные начали переговоры о перемирии с офицером разведотдела нашей 3-й армии гауптманом фон Гызы. А еще через два дня по радио передали приказ Ленина исполняющему обязанности Верховного главнокомандующего генералу Духонину
[321] немедленно приступить к заключению мира. Когда же генерал отказался, то его сменил прапорщик Крыленко.
Пока русские фронтовые части самостоятельно вели с нами переговоры о прекращении огня, Ленин попытался договориться с представителями Антанты о заключении перемирия на всех фронтах. Когда же его предложение осталось без ответа, то 2 декабря 1917 года он организовал в Брест-Литовске мирные переговоры с нами, в которых австро-венгерское Верховное командование представлял заслуженный мастер радиоразведки подполковник Покорный.
