Слабым местом в непосредственно разведывательной деятельности по-прежнему оставалась Россия. Проблема заключалась в том, что принятый в ней новый закон о шпионаже, разрешавший русским газетам печатать сообщения, содержавшие лишь совершенно маловажные в военном отношении сведения, по сути, лишил нас столь важного при умелом использовании источника информации. В то же время содействие в такой работе консулов оставляло желать много лучшего. В этой связи припоминается сообщение одного генерального консула министерству иностранных дел об убытии в полном составе из соответствующего города артиллерийской бригады. И как бы неправдоподобно оно ни звучало, такое возможно очень важное известие следовало проверить. Однако задать соответствующие вопросы генеральному консулу мы не имели права, поскольку консулов запрещалось привлекать к разведывательной деятельности. А ведь речь шла всего лишь о совершении им безобидной прогулки недалеко от казарм. Поэтому нам пришлось использовать только свои возможности. Задействовав свой аппарат по многим направлениям, мы через несколько недель с большим трудом выяснили, что эта злополучная артиллерийская бригада из места своего расположения вообще никуда не выходила!
Трудности, которые мы испытывали при ведении разведки против России, сподвигли меня создать 1 марта 1914 года школу по подготовке агентов, куда набирались особо сообразительные и способные выполнять трудные задания люди. Для решения мелких задач разведпункты должны были подбирать себе агентов сами.
Я предполагал также организовать обучающие курсы для офицеров, отобранных для разведывательных поездок. Но сбыться этому было уже не суждено. Также не хватило времени и для осуществления моего предложения по созданию при главных разведывательных пунктах центров по теоретическому и практическому обучению разведывательному делу офицеров, которых с началом войны планировалось использовать для службы в штабах корпусов. Ведь хорошо подготовленных к такого рода работе руководителей имевшихся у нас разведпунктов на все штабы армейских командований и для продолжения контрразведывательной деятельности в тылу в ходе войны явно не хватало.
В июне 1914 года на одном из совещаний я попытался также убедить офицеров разведки кавалерийских дивизий в важности работы с агентурой в их повседневной деятельности. В общем, моя озабоченность по поводу нехватки кадров возникла не на пустом месте — уже совсем скоро выяснилось, как мало у нас оказалось подготовленных офицеров разведки!
Все эти приготовления никак не соответствовали требованиям надвигавшейся войны, но они были призваны придать разведывательным органам современный облик, который отвечал бы условиям приближавшихся боевых действий. Некоторые могут подумать, что я перебарщиваю, но это не так. В попытках сокращения штатов разведки недостатка не было — незадолго до начала войны лишь ценой неимоверных усилий мне удалось сохранить дешифровальную группу, которую хотели принести в жертву экономии.
От органов разведки, естественно, не могла укрыться ведущаяся со всех сторон подготовка к войне. Например, Италия, обладавшая в 1903 году на территории начиная от альпийского перевала Стельвио и кончая Адриатическим морем всего 55 оборонительными укреплениями, в том числе одним бронированным, имела в 1913 году уже 158 таких сооружений, из них 66 бронированных, не считая 145 оборудованных огневых орудийных позиций. Причем значительное увеличение объемов их строительства наблюдалось именно в последние два года. Кроме того, начиная с 1909 года заметно возросло строительство железных дорог. На данные цели объем годовых инвестиций вырос с девяти до пятидесяти миллионов лир. При этом вводимые в строй сооружения отвечали больше стратегическим, нежели экономическим потребностям.
Отставка премьер-министра Италии Джованни Джолитти и его кабинета, занимавшего дружественные позиции в отношении Тройственного союза, не позволила генерал-лейтенанту Порро, известному своими требованиями по наращиванию мощи армии, встать во главе военной администрации. Однако она помогла новому военному министру генерал-лейтенанту Гранди добиться обещаний о значительном повышении ассигнований на нужды армии и увеличении ее численности по штатам мирного времени.
Другой сомнительный союзник Румыния в 1914 году внезапно сочла нужным разработать план наступления, в том числе и против Австро-Венгрии.
Россия же лихорадочно вооружалась, а в начале марта 1914 года газета «Кельнише цайтунг» обратила внимание на осуществление русскими пробной мобилизации. Наш поверенный в делах в Петербурге был возмущен этим известием, но оно тотчас же было опровергнуто русским телеграфным агентством. В результате поверенный счел наивной мысль о том, что Россия может избрать для нападения на страны Центральной Европы именно этот момент.
Такое его мнение подкрепляло и заявление турецкого поверенного в делах, услышанное им в конце марта того же года, в котором утверждалось, что Россия хочет непременно сохранить мирные отношения со всеми своими соседями в течение двух-трех лет, пока ее военная мощь не позволит ей говорить с позиции силы. Стало также известно, что сам русский царь намеревался в ближайшие недели уехать на отдых в Крым, а министр иностранных дел Сазонов — отправиться для прохождения курса лечения в итальянский термальный курорт Сальсомаджоре. Таким образом, о войне вроде бы вообще не могло быть и речи.
Однако в конце апреля весь русский Балтийский флот получил приказ на выход в море, что совпадало с началом проведения пробной мобилизации 800 000 человек, объявленной в России на 10 мая. Тем не менее наш военный атташе в Стокгольме полагал, что русские достигнут необходимой для войны боеспособности лишь через несколько лет.
Сербия, так же как и другие страны, работала над усилением своей армии. В связи с этим австро-венгерский военный атташе в Сербии майор Геллинек в своей служебной записке исходя из опыта пребывания в этой стране во время Балканского кризиса счел необходимым напомнить о том, что каждый сербский патриот мечтает рано или поздно завоевать наши южнославянские провинции.
6 мая пришло донесение из главного разведывательного пункта в Темешваре, в котором с тревогой сообщалось о высказываниях одного румынского дипломата. Из них следовало, что сербы по очевидной договоренности с Россией твердо намерены в случае смерти престарелого кайзера Франца-Иосифа вторгнуться в Боснию и Герцеговину. Тем самым они, с одной стороны, собирались продемонстрировать свое непризнание аннексии этих земель, а с другой — вовлечь Австро-Венгрию в войну с тем, чтобы в нее вмешалась Россия, что в конечном итоге вызвало бы столкновение между Тройственным союзом и Антантой. «Тем самым Сербия даст толчок к войне, которая потрясет всю Европу», — заявлял этот дипломат.
Однако пока на политическом горизонте не наблюдалось явных признаков возникновения повода для развязывания войны. Напряжение между Грецией и Турцией, наблюдавшееся в первые месяцы, начало спадать. После долгого колебания греки все же вывели войска из Южной Албании.
Мы же, правда, с появлением этого нового албанского княжества получили предмет постоянных забот. Приходилось регулярно посылать туда офицеров, чтобы иметь хоть какое-то представление о складывавшихся там и без того запутанных отношениях. Среди этих офицеров был и прославленный старый ротмистр фон Зубович. А вот обер-лейтенант Нейштадтл пропал без вести. На его розыски отправился обер-лейтенант Йозеф Явор, но все его усилия ни к чему не привели. Судя по всему, Нейштадтла заманил в ловушку находившийся на содержании сербов мусульманский агитатор Ариф Хикмет и сдал его своим хозяевам, которые его и похитили. В мае в Албании началось восстание, но 19 мая князю все же удалось избавиться от Эссад-паши, этого злого духа, будоражившего страну, который с согласия контрольной комиссии был выслан в итальянскую провинцию Бриндизи.
