В результате Масарик лишился своих профессорских накоплений, которые он, несмотря на все свои яростные выступления против австро-венгерской монархии и применяемые недостойные средства для ее разрушения, продолжал хранить в австрийском банке, являвшемся, по его словам, «органом европейской реакции».
Процесс над жертвами Масарика и доктора Бенеша, к которому прочно приклеилась кличка «носителя зонтика с козлиной бородкой», поскольку он специализировался на передаче корреспонденции в полых ручках зонтов, начался с обвинительного заключения, подготовленного военным следователем обер-лейтенантом доктором Франком (в то время являвшимся австро-венгерским посланником в Берлине). Однако он так ничем и не закончился, так как была объявлена амнистия.
Собственно, подлинным обвиняемым на том процессе являлся Масарик. И хотя он утверждал, что понятие «государственная измена» с учетом современных воззрений потеряло всякое практическое значение, в дальнейшем сам себя не раз опровергал. Об этом говорит хотя бы судебный процесс над Тукой
[236] и ряд других. Однако, судя по всему, он и тогда не был уверен в собственных суждениях, поскольку никогда не осмеливался вернуться в Швейцарию. Видимо, ему казалось, что близость этой страны к Австрии давала возможность его похищения и депортации в Австро-Венгрию. Ведь выплывшая наружу шпионская деятельность Масарика побуждала сторону обвинения прийти к выводу о том, что «в его лице речь идет о человеке, который постоянно выдает себя за хранителя нравственных идеалов, но чьи поступки свидетельствуют о его глубочайшем моральном падении».
Между прочим, в ходе обыска, произведенного в доме надворного советника Олича, было изъято четырнадцать ящиков и два чемодана бумаг, которые до своего отъезда Масарик передал доктору Бенешу. Среди них обнаружились и собственноручно сделанные Масариком заметки о прошедшем 1 октября 1914 года совещании с некоторыми национал-социалистами, на котором обсуждались вопросы, касавшиеся встречи русских войск, победоносное продвижение которых тогда ожидалось в Богемии. Обговаривалось на том совещании и отношение к листовкам, якобы сброшенным русскими летчиками в Моравии.
Заметки Масарика привели на скамью подсудимых депутатов рейхсрата Венцеля Чока, Франца Буриваля, Йохана Войну и Йозефа Нетоличку, а главный судебный процесс, прошедший в июле 1916 года, вылился, по сути, тоже в суд над Масариком, который охарактеризовал Чока как чванливого зазнайку, сомнительного, неуживчивого и даже вероломного, можно даже сказать, злобного человека. Войну же суд квалифицировал как фантазера, а Буриваля — как гордеца, не вызывающего к себе доверия.
Кстати, все четверо обвиняемых, защищая собственные интересы, настаивали на том, что Масарик являлся лояльным власти и корректным гражданином!
Судебное разбирательство по материалам следствия, проведенного под руководством военного дознавателя обер-лейтенанта доктора Филиппа Августа Харвача, закончилось вынесением обвинительного приговора. Подсудимых заклеймили как опасных государству антимилитаристов и приговорили к тюремному заключению. Что же касалось лояльности Масарика, то таких признаков суд не обнаружил, поскольку о его деяниях к тому времени было известно уже предостаточно.
Мы организовали в Швейцарии за Масариком наружное наблюдение, которое дало неопровержимые улики его шпионской деятельности в интересах русской разведки. У него установились тесные связи с руководителем русской шпионской сети в Женеве Ивановым, а также с русским по фамилии Святковский. Связным же, передававшим сведения из дома, выступал Венцель Вольта, занимавшийся контрабандой сахарина. Среди своих земляков Масарик играл роль предводителя, а его жилище выступало в качестве своеобразного сборного пункта всех пересылаемых контрабандным путем писем с родины.
Кроме того, наш военный атташе в Берне сообщал, что его русский коллега в своих донесениях часто ссылался на так называемых «богемских агентов». Через них русским удалось довольно точно установить объемы выпускаемой продукции заводами «Шкода» и другими предприятиями военного назначения, располагавшихся в Богемии. Получали они информацию и о передвижениях наших войск. Подтверждением сказанному является телеграмма, отправленная русским военным атташе 29 марта 1915 года, которую смог раздобыть наш военный атташе. Ее текст выглядел следующим образом: «Сведения богемских агентов, переданные профессором Масариком: в течение недели, начиная с 24 марта, через Прагу в восточном направлении следовали немецкие войска. В среднем по 3000 человек ежедневно. Среди перебрасываемых частей был и 19-й полк из Герлица…»
Как видно, в этой телеграмме особо подчеркивалось, что сведения происходят не из швейцарского Генерального штаба, о чем можно было подумать исходя из нашумевшего процесса над полковниками, хорошо описанного доктором Рухти в его книге «История Швейцарии во время мировой войны» и генералом Бордо в труде «Швейцария и ее армия в мировой войне».
Шпионаж, разумеется, являлся побочным продуктом деятельности чехов. Ведь финансирование их агитации осуществлялось не только из Америки, но и из России, и Масарик таким своеобразным способом выражал своим спонсорам благодарность. Для него это было особенно важно после того, как он приказал своим людям расправиться с русофильски настроенными чехами во Франции, когда потерял всякую надежду на продвижение русских в Богемию из-за их неудач на фронте.
По свидетельству его помощника доктора Сухравы, Масарик в то время лихорадочно трудился над разработкой законодательства будущего чешского государства. Кроме того, совместно с бывшим депутатом рейхсрата Дюрихом он создал политический чешский комитет и сочинил манифест, в котором развил свои мысли о чешской независимости, а также выразил симпатию всего чешского народа России, Сербии и их союзникам. Об этом доктор Сухрава проинформировал бухарестских чехов, которые в лице тамошнего североамериканского посла Вопичка нашли мощного спонсора. Он написал им письмо, не подозревая, что оно попадет в руки нашей цензуры в Инсбруке.
По донесениям разведывательного пункта в Праге и из публикации в шестом номере газеты «Чешский народ» следовало, что Масарик вел так называемый «черный список», в который наряду с одним крестьянином, задержавшим сбежавшего из плена русского военнопленного, попал и наследник престола, главнокомандующий австро-венгерской армией эрцгерцог Фридрих
[237].
Масарик визировал также все паспорта, выдававшиеся чехам для поездки в Париж сербским консулом в Женеве, перед тем как документы попадали в руки владельцев. Сам он посещал столицу Франции дважды еще до отставки князя Туна, поскольку клятвенно обещал доверчивому штатгальтеру, что не навредит ему и проведет свой отпуск в Женеве и Цюрихе. Конечно, там он не показывался, а выступал с речами, от которых так и пахло государственной изменой.
